А вот если пролетит дальше… Не имею статистики, но почти уверен, что большая часть несчастных случаев в ресторанах связана именно с этими осколками. Гость со рваным пищеводом — недовольный гость. На чаевые с такого рассчитывать не приходится; слишком уж спешно он покидает заведение. Короче… аллергику в помощь антигистамины, подавившемуся приём Геймлиха, а вот внутреннее кровотечение — это залёт.

Серьёзный. Такой, который может грозить судебными тяжбами. И я бы в своём заведении ни за что бы не поставил чистить мидии паренька, которого вижу впервые в жизни. Если бы только не хотел слить его побыстрее, конечно же.

Эх, Франсуа Денисыч. Чудила ты пенопластовая. Где ты учился, я преподавал. И мне даже мысли твои читать не нужно, чтобы прочитать твои мысли, — как бы странно не прозвучала эта фраза.

— Что?! — а вот и он, собственной персоной. — Уже закончил?!

Шеф довольно грубо отпихнул Мишаню от мармита и запустил в него свои загребущие. Начал шерудить, внимательно присматриваясь и выискивая косяки. Периодически бросал на меня суровые взгляды, но до чего домотаться так и не нашёл.

— Чистые, — сказал он. — М-м-м-хорошо-м-м-м…

— Спасибо, шеф. Что дальше?

— Дальше? — Франсуа Денисович почесал в затылке. — Что-то ведь надо было сделать дальше…

Шеф нынче страдал забывчивостью. Не без моей помощи, само собой. Удалять мыслестрочки пока что было не в моих силах, но вот менять их порядок, — топить что-то важное и вытаскивать на поверхность мусор, — я очень даже мог.

Так что, попадая в поле действия моей магии, Денисыч раз за разом забывал куда шёл. Тупил, хмурился, листал что-то в телефоне, сетовал на раннюю деменцию и мурлыкал себе под нос песню.

Да-да. Чтобы что-то утопить, нужно что-то приподнять. И я постоянно подтягивал наверх строчку из песенки. Причём сперва оригинальную, а потом начал изгаляться. Когда я переписывал слова, источник опять заныл и разрядился в чепушнину, но дело того стоило.

— Восточные сказки, — бубнил шеф. — Про дедушку и коляску…

Сперва. Потом меня осенило, и песня стала звучать так:

— Оральные ласки, зачем ты мне строишь глазки?

Так что как-нибудь Франсуа Денисович обязательно произведёт фурор в караоке, а потом на серьёзных щах будет размышлять про эффект Манделы и параллельные миры. Мол, всегда же так было, чо вы ржёте?

— Что же надо сделать? — опять повторил шеф.

— Я там внизу креветки видел, — подсказал я. — Может, почистить?

— Вот да! — согласился Денисович. — Займись! — и погнал по своим делам.

— Красавчик, — похлопал меня по плечу Мишаня. — Быстро работаешь, — и сам вернулся к заказам, пока мясо не перешло.

Гио, наблюдавший за разговором из своего цеха, тоже одобрительно кивнул и расплылся в самой доброй улыбке, которую вообще можно представить на устах такого великана. И к слову!

Гио и Мишаня. Мишаня и Гио. Эти двое приняли меня как родного. Их мысли на этот счёт я не читал, но подозреваю, что это из-за небольшой разницы в возрасте. Они ведь совсем-совсем недавно были на моём месте, и тоже доказывали Денисычу что достойны работать на его кухне, и получать вменяемую по поварским меркам зарплату.

Я понравился ребятам, да и ребята, — чего уж греха таить? — понравились мне. Колоритные, чертяки. Выпуклые. О начале Большой и Светлой Дружбы говорить рано, но в этом мире Вася Каннеллони был чертовски одинок, и неплохо бы уже хоть как-то это исправить. Как-то интегрироваться в общество. Говорят, это полезно; у кукухи появляется гораздо меньше поводов для свиста.

Итак! Ближе всего я пока что познакомился с Мишей Кудыбечь, — если что, это фамилия такая. Именно ему поручили познакомить меня с кухней, показать где что лежит и выдать ключ от временного ящика в раздевалке.

Пока суть да дело, мы и разговорились. Внешне парень выглядел, как каноничный роцкер. Невысокий, тощий, жилистый. Усы-подкова перетекают в козлиную бородку, и все руки забиты оккультными орнаментами. На запястьях фенечки, на бандане кости с черепами. Но! Надо делать поправку на новый мир.

Никакого отношения к музыке его облик не имел. Мишаня был призывателем демонов второго уровня и более всего на свете мечтал двинуться дальше. В данный момент его дар проявлялся почти никак. Максимум, на который он был способен — напугать человека, внушить ему суеверный страх и пустить мурашки по спине. И то лишь ненадолго.

Дар у Мишани был очень редкий, очень опасный и мало кому нужный. Чтобы действительно призывать себе во служение тёмные силы, нужно было родиться с золотой ложкой во рту и пахать-пахать-пахать, проходя инициации и срывая барьеры. Пахать Мишаня был готов, но вот средств не имел.