— Прости, шеф! Очень вкусное блюдо ты придумал! Да?! Да-а-а!

Короче… Всё в «Короне» с организацией было в полном порядке. Просто в этот тихий московский будничный вечер, Франсуа Денисович решил протестировать новое спецпредложение. И повара оказались к этому немножко не готовы.

В этом предложении гостям предлагались растушенные до состояния облака говяжьи щёчки. Под винным соусом, с горочкой пюре из цветной капусты, горочкой пюре из зелёного горошка и двумя крокетами из поленты. Плюс филе сибаса и утка-конфи с примерно такой же мудрёной гарнировкой.

Смекаем. Итого на приготовление одного блюда требуется раз, два, три, четыре, пять сотейников. А таких блюд три, не считая основного меню. А плита тем временем не резиновая. А рук у двух горячников, как ни крути, четыре. А ещё, — о, да! — как же здорово горит пюре, если его не помешивать! У-у-у-у-ух! Как классно оно взрывается и стелется горячими вязкими каплями по рукам!

— А-а-а-ай, твою мать, больно!

— Миша, ну куда ты смотришь?!

— Кому больно?! Тебе больно?! Мне вот да! Да? Да! Да? Да! Да-да-да-да-да!

Побросав все свои дела, холодница Таня, кондитер Кристина и грильщик Мишаня Кудыбечь навалились на цех Гио и Санюшки. Только Фёдор Теодорович положил болт и скрывался где-то в недрах подвала; все остальные были здесь. Все толкались, все что-то мешали, все старались не подставить шефа с его новым меню. Однако получалось, несмотря на профессионализм всех ребят, откровенно херово…

Ладно, Василий, твой выход. Молча, не говоря никому ни слова, я метнулся на склад оборудования и схватил здоровенный мармит, который стоял там без дела. Вытащил на кухню, воткнул разогреваться, а сам тем временем в темпе Рио-Рита побежал на бар.

— Ребят! Кипяток нужен, и много!

— Не до тебя!

— Мне правда нужно!

— Ты не слышал?!

— Дай сюда бойлер!

— Отвали!

Тут я подумал о том, что неплохо бы влепить товарищу бармену звонкого отцовского леща. И так сильно, видимо, подумал, что за меня это сделала менеджер. Источник при этом вроде бы не напрягся, но ведь и ситуация стрессовая, так что… хрен знает как оно работает. Может внушил, а может и не внушил.

Ладно. Потом разберусь.

— Ай! — нахмурился бармен, глядя исподлобья на Стасю Витальевну, о которой обязательно расскажу чуть позже.

— Взял! — рявкнула менеджер. — Отдал! Быстро!

Бармен нехотя передал мне небольшой бойлер с горячей водой, и я лосём метнулся обратно. Нагревательные элементы мармита тем временем уже накалились, и вода начала кипеть прямо с порога, как только я её туда залил. Но едем дальше!

— Да? Да! Да? Да! Да? Да!

Теперь мой путь лежал на мойку. Три мойщицы прямо как три мойры уже предсказали свою собственную судьбу и круглыми совиными глазами наблюдали за тем, в каких промышленных масштабах прямо сейчас пачкается посуда. Запара на мойке — она ведь запоздалая. Когда все уже отбились, у них только-только начинается жара.

— Передайте ёмкости, пожалуйста! — я указал на стопку квадратных гастроёмкостей. — Да-да-да, вот эти, спасибо! Тьфу ты, блин… Привязалось уже.

Взял и снова обратно.

— Эй! — заорал Франсуа Денисович, заприметив меня у плиты. — Ты чего здесь делаешь?! — но почти тут же схватился за голову, выругался и спел про оральные ласки.

А я молча, но уверенно выхватил у Мишани Кудыбечь два сотейника — с капустным и горошковым пюре. Вывалил их в ёмкости, ёмкости воткнул в горячий мармит, — считай что на паровую баню поставил, — и вернулся обратно, уже за соусами. Зачем каждый раз греть то, что можно заранее держать горячим? Особенно учитывая нынешнюю проходимость.

— Слушайте, а ведь правда…

— Толково, да.

— Красавчик! Васька, ну прямо умница! Да?! ДА-АААА!!!

Нет… Гением из-за этого поступка я себя, конечно, не считаю. И ребята обязательно рано или поздно додумались бы до того же самого. Но вот в запару, когда твоя единственная цель выжить, тебе немножечко не до инноваций и-и-и-и… Ну да! Василий Каннеллони молодец. Василий Каннеллони проявил охреневшую инициативу, причём вовремя, с успехом и во благо общего дела.

Зачтётся ли оно мне? А вот и посмотрим…

Франсуа Денисович, — или как я называл его к этому времени «собачий пёс», — ко мне так и не подошёл. Ровно в семь часов эта гадина свалила с рабочего места, ни с кем не попрощавшись. Видимо, пузан был не в настроении.

Что ж… Если до сих пор у меня была призрачная надежда на то, что он сменит свой гнев на милость и мы пускай и не подружимся, но хотя бы не будем враждовать, то теперь всё было ясно. Война — значит война. Уязвил я эту суку, по всей видимости. За больное задел, за гордость. Не сдался, не облажался, ещё и в коллектив вошёл как дети в школу. Ничего личного, Денисыч, но пока я не достигну своих целей на твоей территории, крови я тебе попорчу изрядно.