Я даже гордость испытал к этому балахону. Пожарская, например только голову чуть в сторону отводила, когда моё горло перегрызть пыталась. Ну ничего, дядя-эмиссар тебе поможет.

Переключившись на магическое зрение, я подцепил поводок и потянул демоническую душу на себя. Мне было непросто даже с суперскоростью, хотя в нормальном времени проходили доли секунды, и одержимый инквизитор даже выдохнуть не успел.

Сопротивлялся он изо всех сил, так что мне удалось вырвать демоническую сущность из тела. Только вот что с ней дальше делать? Пожарской рядом нет, чтобы сжечь.

Жрец во мне встрепенулся и напомнил об одном случае из своей жизни. А ведь подходит! Душевная энергия — вот что можно использовать.

Это в физическом проявлении все видят молнии или там ветер и воду, а вся магия происходит внутри. Она зарождается в нашем сердце, проходит через магический источник и выплёскивается наружу уже в готовом виде. Но можно просто не дать ей оформиться, а сконцентрировать на неосязаемом уровне.

Рука, державшая демоническую сущность, окуталась пламенем моей души, пламенем сердца и источника. Энергия потянулась от него к пальцам, и те вспыхнули, испепеляя душу демона. А неплохо так выглядит в магическом зрении сожжение демона, мне понравилось!

Дальше дело пошло будто бы бодрее, или у меня после двух изгнаний лучше стало получаться, или двое других инквизиторов боролись сильнее. В общем, когда я снова вернулся к нормальному течению времени, все трое бывших одержимых опали на пол, жадно вдыхая воздух.

Я выглянул в коридор, подмигнул Даниле и начал высматривать инквизиторов, которые были готовы к изгнанию демонов. Насчитал ещё четверых. Вот и славно.

Пока Вольт сбивал бегущих на меня одержимых, я изгонял из них демонов. Через полчаса я изгнал и испепелил около тридцати демонов, а вокруг меня стояло всего-то тринадцать инквизиторов, в которых не чувствовалось внутренней борьбы. Я ускорился и без сожалений впечатал их по очереди в стену.

Данила остался стоять в гордом одиночестве. Не знаю, на что он рассчитывал, но никаких сомнений в его глазах я не увидел. Он продолжал лыбиться во все тридцать два зуба, будто уже победил.

— Думаешь, это всё? — спросил он, окинув взглядом стонущих от боли инквизиторов. — Ты вывел из строя часть марионеток, но они восстановятся и снова вступят в бой. Знаешь, какая регенерация у одержимых? Да им можно все до единой кости переломать, а они будут продолжать сражаться.

И тут до меня дошло. Он же не понял, что я изгнал демонов! Ну в самом деле, откуда Даниле знать, что такое вообще возможно? Этот гад до сих пор считает, что бой не закончен.

— Какой же ты жалкий, — сказал я, скривив губы. — Отдался в служение тем, для кого ты — просто мясо. Тебя пустили в расход, а ты и рад.

— Я получу силу! — проорал он, покраснев от злости. — Мне обещали такую мощь, о которой ты даже представления не имеешь!

— И для этого надо всего немножко, — хмыкнул я. — Всего-то — предать человечество. Мелочь какая, правда?

Я стряхнул с себя остатки рубашки и медленными шагами направился к Даниле, переступая через раненых инквизиторов. Их страдания меня не слишком волновали — лечебные зелья быстро вернут их в форму. А вот наглый гадёныш напротив должен получить сполна.

Василий Кондратьев пришёл в себя как раз вовремя — он услышал слова Данилы и сейчас смотрел на меня круглыми от шока глазами. Я же сжал в ладони медальон эмиссара и направил в него энергию.

Золотой говорил, что эта печать выше прочих, она даёт мне право командовать любым инквизитором. А раз так, то у неё должно быть что-то вроде общего созыва или массового приказа.

Энергия впиталась в медальон, и я увидел, как от него потянулись нити к значкам на красных балахонах. Василий Кондратьев вздрогнул и поднялся на ноги, бывшие одержимые начали цепляться за стены и друг друга, чтобы встать и подойти ко мне.

А из-за поворота донёсся топот множества ног. Через пару минут в коридоре стало тесно от инквизиторов, прибежавших на мой зов. Неплохо-неплохо.

— Арестовать! — приказал я, ткнув пальцем в побелевшего Данилу, который отчаянно пытался сопротивляться моему зову. — Поместить в самую защищённую камеру!

На мгновение прибывшие инквизиторы дрогнули и перевели взгляды на Кондратьева. Ну их можно понять — стоит какой-то мужик в разорванных брюках и с голым торсом, приказы тут раздаёт. Правда самые толковые всё же обратили внимание на медальон, висевший на моей груди.

Врио наместника кивнул, подтверждая мой приказ и повернулся ко мне. Я знал, что у него много вопросов, и был готов ответить на часть из них, но Кондратьев сумел меня удивить. Он стянул с себя балахон и протянул его мне.

— Вот возьмите, князь, — сказал он. — Прикройтесь… да и вопросов меньше будет.

Я не стал отвечать, молча взял балахон, который был похож на мой плащ, но гораздо шире — в него могло поместиться два меня. Вытянув медальон поверх мантии, я посмотрел в глаза Даниле.