— Подпирают.

— Хреново.

Они вышли за символические казарменные ворота, прошли по краю маленького плаца, чтобы выйти на основную дорогу Форта, Облачную Артерию, справо от которой, прямо перед Старым Городом, и располагалось здание Главной Казармы.

Им не хватило какой-то пары шагов.

Металлически резкий, подавляющий взгляд, ощущение высшего присутствия, безмолвный приказ оставаться на месте — он колючей проволокой опутал их сердца и ноги, заставил дрожать тело в проявлении глубинного биологического страха перед доминантным хищником.

— Куда вы собрались, солдаты?

Голос слишком отличался от давления ауры. Шуршащий, смазанный, пресный. Так звучали бы финансовые отчеты или таблицы с графиками, задумайся кто-нибудь об их олицетворении.

Тем не менее, знакомые обертоны позволяли быстро и безошибочно определить его владельца, даже если интонации оставались им незнакомы.

Саргон и Камей медленно, словно преступники под стражей, развернулись, а затем синхронно уставились на своего куратора.

Ксин выглядел плохо, если такой эпитет вообще может быть применим для Гвардейца Императора.

Высшая степень истощения на точеном, породистом лице, глаза словно призваны в мир теней — вместо них осталось два непроглядных провала, кожа бледная до прозрачности, до разглядывания мелких сосудов вокруг носа и губ, они виднелись даже сквозь мистическое свечение Ци.

Интенсивный взгляд. Черные омуты без зрачка и радужки заставляют трястись колени. Грубые повязки на левой руке и ребрах, прямо поверх изодранной ткани, копоть на шее, на мочке уха, на правой скуле, пальцы испачканы в ритуальных чернилах, конец синской косы расплавлен, нефритовый гребень слился с волосами в один гладкий замерзающий шар.

И кровь, свежая кровь, поверх застарелой, нечеловеческой на бессменной форме гвардейца. Пухлые снежинки падали с неба в эти красные пятна, растворялись в окрашенной ткани словно в кислоте, оседали неухоженной, клочковатой старческой шевелюрой на чистых участках.

Саргон вздрогнул.

Он храбрился, он придумывал самооправдания, но выражение лица Чжэнь лао ся… нет, Гвардейца на службе, показывало пустую, безэмоциональную расслабленность. Такое же лицо появлялось у Саргона на пике боевой медитации в прошлых боях. И это еще больше пугало юного практика.

Тем более, свое внимание Ксин сосредоточил именно на нем, игнорируя счастливого от такого пренебрежения Камея.

Взгляд Гвардейца считывался плохо, лишь чувствовался излишне, чрезмерно эмоционально концентрированным. Но не эмоциями нормального человека. Больше походило на робота-надзирателя, чей дефектный подчинённый грубо нарушил законы робототехники, пока он сам дрался против Десептиконов.

— Этот недостойный… этот ничтожный раб смиренно просит Чжэнь лао сянь-шена выслушать его историю…

Саргону стало противно от того раболепия в голосе, однако глас рассудка быстро задавил весь гонор пришельца из иного мира. Ксин явно не в адеквате, а сам юный практик не в состоянии правильно оценить масштаб своего залета. Может, его вообще никто ни в чем не обвиняет — так, хотят постращать и навесить мелкие косяки.

А может — именно загадочную мо шен рен считают ответственной за внеплановый прорыв, причем младшего полубога со свитой. Да и мало ли других негласных правил он нарушил? Благо чисто формально юный паладин остался чист — Клятва Сорока Восьми не зафиксировала никаких нарушений, иначе его можно было бы отследить через Правило Денежной Жабы.

А теперь, когда он стал полноценным культиватором, несправедливая, рабская клятва абсолютного подчинения отвалилась с его вознесенной души как короста. Впрочем, в его ситуации неравноценный договор месячной давности и так выглядел самой мелкой проблемой.

Клятва Сорока Восьми не действует на культиваторов, но в этот момент Саргон считал это скорее несчастьем, чем благом.

Ксин не удостоил его ответом. Лишь размазалась в воздухе правая нога, а потом чудовищный удар, который в прошлом легко бы побеспечил Саргону множественные переломы, с ювелирной точностью подсек ему ноги, чтобы тот бухнулся на колени вслед за более сообразительным Камеем.

Как всегда, сила Императорского Гвардейца оставалась за гранью понимания, однако сильнее всего ужасала та точность, с которой он дозировал удар. Даже сам Саргон не смог бы определить, сколько именно силы стоит вложить для подобного пробивания защиты без сопутствующих увечий и с учетом рефлекторной вспышки Ци навстречу удару.

— Теперь вы, два самых тухлых яйца из черепашьей кладки, занимаете положенную уставом позу. Ты, невменяемый дурак, настоящий Бэньбо Эрба, оставайся на месте, а твой Бабо Эрбень пусть бежит в казарму и собирает отряд на построение, — голова Ксина, как башня танка, повернулась к взбледнувшему Камею, — через минуту я вытащу меч из ножен и пойду в казарму. Следует окончательно решить вопрос с вашим неподчинением. Время пошло. Вперед!