Камей полез без предупреждения, в неподражаемой бандитской манере: сзади, в момент уязвимости, со всей силы. Стоило только Юлвею принять на себя завершающий удар Саргона, как топот шагов и рев позади подростка возвестили о новом вызове.

Стиль богомола, несмотря на слабое воплощение в деле кулачного боя, оказался куда более весомым преимуществом, чем наработанные ухватки грязных уличных драк бывшего бандита. Саргон почти не пользовался вспышками Ци: хватало естественного преимущества Сборщика. Даже вступившие в схватку Кань и Уру никак не изменили ситуацию.

От выстрелов пращи уклоняться стало легко и естественно. Стрелковые снаряды самыми первыми теряли эффективность в переходе со ступени на ступень. На высшем уровне победить практика дальнобойными атаки практически нереально, если это не энергетические техники.

Может поэтому меч оставался самым популярным оружием.

Дело не в увеличении мощи. Просто его универсальность меньше всех остальных видов оружия мешала развитию практика: не требовалось ломать рефлексы, слишком сильно подстраиваться под новые возможности тела, а Ци проще пустить течь по кромке, чем обволакивать дубину целиком, компенсировать инерцию копья или алебарды, вкладывать в стрелы — вот и выбрали меч по принципу меньшего зла.

От флейты Уру толку оказалось не больше, чем от камней подростка.

Саргон попросту сбрасывал воздействие, «закрытый разум» даже в земном ранге не позволял слабым атакам на дух проникать внутрь тела, теперь же единая «замкнутая система циркуляции» надежно защищала практика от подобных воздействий.

Единственную удачную атаку звукового резонанса, которую неожиданно выдал флейтист, Саргон попросту развеял очередной вспышкой Ци, только теперь уже направленной: собрал ее в небольшой шарик, «форму капли», а затем кинул внутрь вихря. Можно было обойтись вспышкой Ци, доступной ему и на пике земного ранга, но она выходила довольно затратной. Стоит осваивать более эффективные и экономичные виды, раз уж они есть в доступе.

С каждым боем у Саргона все лучше и лучше получалось использовать новые рефлексы, усиленную чувствительность, обостренное ощущение Ци и улучшенные органы чувств.

Словно после тяжелой болезни, тело само «вспоминало» нужные реакции, замещало прошлые рефлексы более естественным вариантом, Ци подчинялась быстрее, переставала требовать умственных усилий.

Перед глазами калейдоскопом проносились красные, перекошенные от напряжения лица сокомандников.

Вань поднимает дубинку, рот раскрыт в крике, мышцы движутся в направлении удара, однако корпус поворачивает в сторону, а его Ци едва заметно рябит, выдает несоответствие, скрытый умысел. Подшаг вперед, выровнять плечи, резко бросить вверх локоть, пока чужое оружие не набрало инерцию.

Старика отбрасывает назад, а Саргон уже резко, грубо, эстетически неприятно изгибает колени. Ладонь левой руки выбрасывает со всей вложенной корпусом скоростью, Камей катится по утоптанной, хрустящей наледью земле внутреннего двора.

Рывок. Кань пытается сохранить дистанцию, бьет заложенным в пращу камнем как кистенем — хлесткий удар ногой по голени лишает его равновесия. Следом летит Юлвей от прямого удара кулаком по выставленному клинку. Ма подбирается сзади, но слишком полагается на отвод глаз — Саргон ловит его за руку: как в тот, самый первый, день их знакомства. Ему больше не нужно предзнание «Time is alter» чтобы контролировать обстановку вокруг себя.

— Чтоб меня Апладад раздавил и вылепил, я не думал, что между простым воином и культиватором может быть ТАКАЯ разница!

Камей отряхивается как старый, кудлатый пес после хозяйского пинка. Лишенная двух пальцев рука хлопает себя по груди, тогда как пальцы правой все еще сжаты в кулак. Его глаза сверкают от боевого задора, подавляемой ярости, мелкой злости. Потом выражение лица меняется — на нем задумчивая почтительность с большой долей расчетливой жадности.

Остальные тоже выражают свои эмоции, каждый по-разному.

Ма трет синяк на руке, пятится к священной бочке — он скорее подавлен, несмотря на обещания помощи. Сильные люди в принципе склонны забывать о своих словах, он не доверяет Саргону настолько, хотя угрюмую зависть все еще оттеняет толика надежды.

Уру безмятежно смотрит на низкое северное небо, лицо нечитаемо. Вань увлечен, но его интерес — это интерес исследователя, он пытается сделать выводы, думает над вопросами. Кань — запанибратское восхищение, Юлвей — смирение, фармацевт все еще лежит в постели, сонно трет глаза.

Тренировка окончена, рыжий раб приглашает к завтраку. Саргон чувствовал его внимание во время боя — тот смотрел, даже пытался повторять те движения, которые увидел. Эффективность таких тренировок низкая, однако сам факт, что еще один человек со всей отдачей пытается стать сильнее вызывает одобрение.

— После еды я пойду в главную казарму. Надо узнать, где Акургаль и что стало с Цзяо.

Лица завтракающих людей посмурнели.

— Я пойду с тобой, — Саргон кивнул Камею и остановил взгляд на Ма, — пойдешь с нами. Твои умения могут пригодиться.