Он сдвинул брови ещё сильнее, будто пытаясь прожечь во мне дыру одним лишь взглядом, но это уже было напускное. Я же смотрел на него спокойно, с лёгким прищуром.

— Я серьёзно, — добавил я, чуть понизив голос. — Наш конфликт закрыт. Но, учитывая твои особенности, если ты всё ещё злишься, давай лучше это обсудим и попробуем решить. Не хотелось бы, чтобы в следующий раз ты снова ударил мне в спину. Уговор?

Дмитрий тяжело вздохнул, а затем уставился на меня в упор, и в его глазах полыхнула злость. Было видно, что я ему не по душе, и принимать меня в семье он не собирается. Но это сейчас. Ведь за этой злостью пряталось ещё кое-что — чувство вины, острое, как заноза, за то, что он не сдержал свою способность и чуть не отправил меня на тот свет. А ещё в глубине его взгляда мелькало любопытство, почти детское: как, чёрт возьми, я выбрался из изнанки живым? Я мысленно хмыкнул — пусть помучается этим вопросом, мне же спешить с ответами некуда.

Мне бы понять, почему изнанка для меня не опасна…

Мы вышли из червоточины вдвоём. Паладины то и дело поглядывали в нашу сторону с неприкрытым интересом, но молчали, держа свои мысли при себе. Даже Зиновий старался держаться на расстоянии, будто опасался влезть в наш разговор. Я же, не удержавшись, хлопнул Дмитрия по спине с широкой усмешкой.

— Всё хорошо, братец. Ты, главное, не переживай, — произнёс я громко, чтобы услышали все.

Мне показалось, что один из паладинов — тот, что помоложе, — облегчённо выдохнул, словно с плеч свалился груз.

Хотя взглядов, направленных в мою сторону меньше не стало. Ведь я вернулся из изнанки живой…

Обернувшись на червоточину, я по привычке взглянул на нее в истинном зрении, чтобы убедиться, что она деактивируется, и застыл на месте. Мир вокруг вдруг ожил новыми красками. Стоило мне только сосредоточиться, как я заметил тонкие энергетические линии, которых раньше не замечал. Хотя нет, это были не совсем линии — скорее, мерцающие хлопья, сгустки энергии, парящие в воздухе, будто невесомые лепестки, сорванные с невидимого цветка. По структуре они напоминали ту самую мембрану, что разделяет червоточину и изнанку, — текучая, чуть дрожащая субстанция, переливающаяся мягким светом, словно капли росы, поймавшие первые лучи солнца. Они неспешно кружились вокруг паладинов, вокруг микроавтобуса, даже вокруг меня самого, создавая призрачную паутину, видимую только мне. Интересно, что это? Неужели моё зрение стало острее после энергии сердца червоточины, или это изнанка оставила на мне свой отпечаток? Я прищурился, разглядывая эти танцующие сгустки.

Я обернулся в сторону червоточины, и увидел то, чем она по сути и являлась — разломом реальности, из которого в наш мир струилась энергия.

Из червоточины в наш мир то и дело проникало нечто: сгустки, неясные сущности и магия…

Выходит вот так смотрят на мир видящие? Или не видящие?

Я ощутил желание, вновь вернуться в червоточину, а потом и в изнанку. Даже головой потряс, избавляясь от навязчивой идеи. Не об этом ли говорил тот паладин, Виктор? О том что Великая Изнанка не отпускает никого и тянет к себе. Может она никак не может смириться с тем что я ушёл невредимым и теперь заманивает?

Спустя некоторое время паладины закончили грузить багажник микроавтобуса ценными частями тел тварей, аккуратно сложенными, как дрова в поленнице. Мой рюкзак тоже отяжелел от трофеев — монеты, кинжал, тот странный сияющий предмет и кристаллы лежали там, ожидая своего часа. Я прикинул, что с ними делать: оставить себе для усиления или, может, использовать как козырь в будущих делах? С одной стороны надо бы отдать всё главе рода, но тут, как говорится, есть нюансы. Решение требовало размышлений, но и на это времени пока не было — пора двигаться дальше.

Мы тронулись в обратный путь, но дорога, как назло, снова сыграла с нами злую шутку.

Дмитрий, то и дело, с подозрением поглядывал на меня. Видно было что его раздирает любопытство, но держал себя в руках и не спешил задавать вопросы. Тем более, на меня с таким же интересом пялились и паладины. Небось думают, что я с того света вернулся.

Не прошло и пары минут, как микроавтобус резко затормозил. Я развернулся, чтобы глянуть через лобовое стекло, и увидел, что путь перегорожен — на этот раз не парой машин, а целой вереницей микроавтобусов, выстроившихся, как стена. Впереди маячили знакомые фигуры: барон Викентьев и граф Лисин, те самые аристократы, которых я недавно прогнал с земель Пылаевых. Дмитрий рядом со мной процедил сквозь зубы:

— Да что же за день-то такой сегодня? — и его пальцы сжали рукоять меча так, будто он готов был рубить всё, что попадётся под руку.

Я мысленно усмехнулся. Похоже, судьба решила проверить нас на прочность ещё раз, и я не собирался разочаровывать её своим ответом.

Взгляд мой скользнул по фигурам аристократов, и я прикинул, что они задумали на этот раз. Что ж, посмотрим, насколько хватит их наглости — и терпения у меня.

Собравшись с мыслями и сделав глубокий вдох, Дмитрий, не удостоив меня взглядом, принялся выбираться из микроавтобуса. Причём торопился так, будто само моё присутствие жгло ему спину.

Я не спешил следовать за ним, решив сначала оценить обстановку в истинном зрении. Признаться, не сразу разобрался, что к чему — мир вокруг изменился так резко, что на миг мне показалось, будто я снова провалился в изнанку.

После поглощения сердца, моя способность сильно изменилась.