— В тебе говорит обида, а не разум, Альви, — «включила» психолога Анаста. — Я не ты, меня он не бросит. Я рожу сына ару Эрхольду и стану императрицей!

— А потом вернешь меня во дворец? — хмыкнула я.

У блондинки забегали глаза, а щеки стали красными, превратив хорошенькую леди в пунцовую стерву.

— Вернуть? Ты же понимаешь, что это невозможно. Ты не можешь жить рядом со мной.

— Почему? Ты же жила.

— И это было ужасно! — Она топнула ногой так, что забрызгала грязью и свое платье, и мое. — Я всегда была твоей тенью, и это было невыносимо! Теперь ты побудешь на моем месте. Поймешь, каково это! Жить, когда тебя никто не замечает!

— Хорошо, — кивнула я, Анаста же опешила. Сестра Альви, видимо, ждала слез или слов проклятий, а в идеале, чтобы я встала перед ней на колени, умоляя пощадить. Я же испытывала лишь прокисший привкус разочарования в сестринских узах.

Чтобы не терять время, развернулась и пошла к кораблю. Если капитан не шутил насчет отплытия, мне лучше не опаздывать на посадку. К счастью, регистрацию я прошла и багаж уже сдала.

— Хорошо?! — взвизгнула она, позабыв про зонт и выбежав под снег, оформившийся и падающий с неба крупными хлопьями. — Это все, что ты можешь сказать?

— Сказать? Пошла ты на драконий нарост, сестра!

На меня оглянулись несколько матросов. Оглянулись и посмотрели, как мне показалось, с одобрением.

— Ты возьмешь свои слова назад, когда я стану арой, — зло выплюнула Анаста мне в спину.

— Сначала стань, — я помахала ей рукой.

Анасту перекосило, но она расправила плечи и нырнула сначала под зонт, а затем в распахнутую дверь экипажа.

Впрочем, противный осадок на душе растворился, стоило мне шагнуть на палубу корабля. Я не знала, что ждет меня впереди, в этом путешествии и в новой жизни, но что я знала точно — я только что скинула лишний багаж, и перевеса у меня не будет.

Натаниэль

— Ар Эрхольд, ноа Сабар пришел к назначенному времени. Позвать его?

Голос секретаря выдернул Натаниэля из задумчивости. Вот уже пять минут он наблюдал за падающими за окном густыми хлопьями снега, украшающими потемневшие в сумерках сосны-исполины — недопустимая роскошь для императора, у которого каждая минута на счету. Хотя снег тут был вовсе ни при чем, потому что Натаниэль мыслями был очень далеко от зимней сказки за окном и даже от своего кабинета, который сейчас отражался в стекле, накладывая холодную картину по ту сторону на теплую, с растопленным камином, мягким ковром, массивным письменным столом и удобным креслом. Кресло делалось на заказ, специально для императора, но сейчас казалось усеянным гвоздями, которые кто-то перевернул жалом вверх. Поэтому император не мог усидеть на месте, поэтому стоял у окна.

Любая эмоция недопустима для дракона, тем более — для императора. Ему нужно быть собранным, холодным, с трезвым разумом, держать все чувства под контролем. Контроль был второй сутью Натаниэля. Но сегодня он вышел из себя из-за девчонки, которая досталась ему в Искры. Которая раньше не вызывала в нем и капли чувств. Она была лишь инструментом достижения цели. Той, кто выносит и произведет на свет его наследника. Ей всего-то и нужно было — исполнить свою роль, но даже здесь она не справилась. Слабая, глупая, жалкая… И осмелившаяся заявить, что в отсутствии наследника он виноват не меньше! В том, что она сначала не могла зачать, а затем выносить его дитя.

Натаниэль с силой сжал кулаки, так, что на пальцах вспыхнули искры драконьего огня, язычки пламени побежали по предплечьям. Стоило ему вспомнить о том, как он собственными пальцами сжимал хрупкую шею Искры. До этого дня она даже глаз не осмеливалась на него поднять, а когда поднимала — смотрела с обожанием. Сегодня все изменилось: в глубине больших голубых глаз горело то, чего там отродясь не было.

Вызов.

Искра смотрела на него с вызовом, а еще дерзко. Словно не было всех ее клятв в любви и вечной преданности. Почти детского восхищения, которое зачастую раздражало. Впервые она смотрела на него как на равного, и Натаниэль не знал, чего больше хочется: сжать посильнее пальцы на ее тонкой шее или опрокинуть собственную, целиком и полностью принадлежащую ему Искру на постель и показать, что делать детей он умеет. Врываться в ее податливое тело, не сдерживая своей силы. Чтобы почувствовала всю его мощь. И всю ярость.

Именно сила собственных чувств и практически утраченный контроль над своим зверем, который требовал взять свое, подчинить, заклеймить девчонку, посмевшую в нем усомниться, посмевшую дерзить… Все это встряхнуло Натаниэля, заставив действовать быстро. Решение пришло в голову мгновенно — отослать. Отослать бесполезную Искру от себя подальше.

Решение было правильным, так почему он до сих пор вспоминает этот взгляд, как отражение собственного? Непокорный, строптивый, цепляющий. После принятия искры внешность девушек менялась, подстраиваясь под драконий род, у его Искры были точно такого же цвета глаза и волосы. Но Натаниэль впервые слышал о том, чтобы под действием драконьего пламени менялся характер. Еще и не в лучшую сторону.

— Ар Эрхольд? — осмелился спросить секретарь второй раз.

— Зовите, — приказал Натаниэль, оставаясь возле окна. Снег его по-прежнему интересовал меньше всего, но вошедший вслед за секретарем невысокий грузный Сабар, всегда разряженный, будто собирается на бал, вызывал в нем чувств на тлеющий уголек. Их род был древним и знатным, но обедневшим. Им повезло, что проверка на брачную совместимость показала идеальную Искру для продолжения императорской династии. Именно поэтому отец Натаниэля остановил свой выбор не на старшей сестре, а на младшей. Альви Сабар должна была стать идеальной супругой, идеальной матерью, идеальной Искрой… а оказалась никчемной пустышкой! Тем не менее ее отец получил золото и привилегии при дворце, вот и ходил как павлин.