Толком пока не разобравшись в том, что имеется в виду, Рон всё же согласился, и белка прошептала ему на ухо «Ропрорро».

Совершив обмен, Рон Даррен попробовал применить слово, но результата не получил, в то время, как белки вовсю уже баловались разрядами.

— Э! Не работает ваше слово…- с обидой проговорил он.

— Балда! Оно сработает, когда ты что-то захочешь туда поместить. А пока там пусто, то что ты ожидаешь? — зевнув, пояснила рысь и явно собралась покемарить.

— Ладно, спасибо.- проговорил Рон.

— Да свали уже.- не оборачиваясь, выразил пожелание Волк.

— Не сердись, Серый, ещё неизвестно, кто из нас в большей заднице.- проговорил инопланетянин, но волк сохранил молчание.

В душу зверям лезть не хотелось, да и у него самого появились идеи, чем заняться, поэтому он оставил зверей в покое и, подобрав небольшой камушек, мысленно проговорил «Ропрорро».

Рука и вправду опустела, а в сознании появилась отчётливая метка с этим камушком.

Удержав на ней внимание и произнеся повторно ропрорро, Рон снова ощутил приятную прохладу в своей ладони. Впервые за эти дни он испытал радость, вот только какой объём может вобрать в себя это ропрорро, пока было непонятно.

— Э, чужак!- снова окликнул его выдававший коровам сено парень и, убедившись, что его услышали, продолжил.- Коровник от навоза надо почистить.

— Как?

— Как — как… Руками, лопатой и всё такое.- пояснил работник.

— Твою мать…- осознав всю прелесть порученной работы, выругался Даррен.

Навоз нужно было сгрести в кучу, навалить на кусок грубой ткани и волоком оттянуть на зады усадьбы к помойной куче. С трудом справившись с первой частью задачи, Рон наконец включил голову и, подавив рвотный рефлекс, прикоснулся рукой к куче дерьма с соломой.

— Ропрорро! — шёпотом проговорил он и обрадовался, что здоровая куча дерьма маркером отобразилась в сознании. А ведь в ней было не меньше пары кубических метров объёма. Ай да белки… Ай да молодцы! И коровки молодцы, хотя бы потому, что вообще не разговаривают.

Скинув навоз за одну ходку, он снова подогрел воду в терме и снова помылся. Благоухать коровьим навозом он желания не испытывал.

Через час его позвали на обед, и он ещё никогда так не радовался миске с распаренным дроблёным зерном, луковице какого-то местного аналога чеснока и чёрной, но в меру каменной, лепёшке какого-то хлеба.

Работников за обеденным столом было десять человек. Четверо мужчин, шесть женщин разного возраста, но в отличие от него их рацион питания выглядел иначе. Во-первых, у них было два блюда, суп и каша, а во-вторых, та же каша была явно другой. Мужчины и парни- работники смотрели на него со снисходительным вызовом, женская часть с брезгливостью и презрением, ну а Рону оставалось вести себя так, как будто за столом никого нет, да и подумать ему было о чём.

Миска каши кончилась подозрительно быстро, но выпрашивать добавку он не стал. Был соблазн поживиться фруктами в саду, но по ощущениям, именно этого от него и ждали. Из внутреннего бунтарства он решил поступить всем назло и, сдав на мойку грязную посуду, отправился обратно во двор.

Каррия нашла его прохлаждающимся в теньке.

— Бездельничаешь? — с упрёком проговорила она.

— Учусь читать мысли, но пока не получается. Вода в терму наношена, поилки у зверей наполнены, навоз из коровника убран.- с вызовом отчитался он.

— Значит наноси воду на кухню, и нужно почистить колодец.

— Это как?

— Спуститься в него и соскрести весь скользкий налёт с камней.

— Там же вода ледяная…

— Поэтому тебе и поручаю.- мило пояснила женщина.

— Не боитесь, что я в него написаю? Не из вредности, а от холода?

Лавовый хлыст невзначай появился в руке верховой.

— Тебя прогреть?- поинтересовалась она.

— Я всё понял.

— Удивительно, только странно, что не с первого раза. Видимо, падение с неба явно повредило твою голову.

— Я пойду, может, пока тепло, успею, а то вечера и ночи тут нежаркие.

— Давай-давай.- одобрительно пробормотала верховая и отправилась по своим делам.

Всё бы ничего, но спускаться в колодец по верёвке было откровенно страшно. Впрочем, пугала и холодная вода, но ропрорро и тут пришло на помощь. Именно им он прибрал и воду, и скользкий налёт с камней, но не успел порадоваться, как сверху прилетел массивный камень.

В голову не попали, но и удар в спину принёс такую боль, какую Рон ещё ни разу в жизни не испытывал. Рухнув на дно, он мог только ругаться сквозь зубы и собирать в хранилище быстро набегающую на дно воду. Самостоятельно вылезти сил и возможности у него не было.

Время тянулось мучительно долго. Холод колодезной ямы уже давно пробрал до костей, появился кашель. От бессилия, злости и безысходности, глядя в проявившиеся на небе звёзды, Рон обратился к так называемому пространству, проклиная его за несправедливость и надеясь, что оно за это убъёт его быстро. Каким образом он потерял сознание, ему было неизвестно. Очнулся он всё же уже не в колодце, а в каких-то зарослях. Его колотило от озноба, шевелиться было неимоверно больно, хотелось просто умереть, но всё снова сложилось совсем не так, как он предполагал.