г. Москва.

Центральная городская больница им. Чехова никогда не казалась особенно загадочной. Серые стены, скрипучие полы, гул неоновых ламп, запах хлорки, растворимого кофе и магии. Но на четвертом этаже, за стальной дверью без таблички, под постоянной охраной людей в форме без знаков различия лежал один из сильнейших магов в Империи. Александр Сергеевич Пушкин.

Двухметровый гигант был в коме, но даже так он казался грозой магического мира. Врачи шептались: магическая дуэль с Есениным, по слухам, случилась из-за спора, кто сильнее. Но вышло, как вышло.

В ночь, когда бушевала метель, на территорию больницы зашла Лора Палмер. Ни ордеров, ни пропуска, ни объяснений. Просто прошла. Через главные ворота в халате врача. Палата, где лежал Пушкин, была обозначена как Палата №Ч и в документах она числилась как технический склад.

Лора коснулась дверной панели: замок мигнул зеленым. Внутри все было стерильно. На тумбочке целая кипа яблок, на стене карта Империи с выжженными границами. Александр лежал спокойно, грудь спокойно поднималась. Лора сняла перчатки, приложила ладони к его вискам и вошла в его сознание. В голове Пушкина был целый лабиринт из стихотворных закоулков.

Поэт сидел в кресле, курил трубку из слоновой кости и смотрел в окно, где происходила дуэль. Его взгляд был живым.

— Я ведь умер, не так ли? — спросил он, не оборачиваясь.

— Нет, — ответила ему Лора Палмер. — Ты в больнице. Но ты нам нужен. Без тебя Империи будет трудно. Она уже трещит по швам.

— Петр?

— Он держится. Но баланс скоро будет нарушен. Без тебя его снесет.

Пушкин встал. Лабиринт вокруг начал меняться. Книги оборачивались змеями, пол превращался в строки, которые невозможно дочитать.

— Ты должна мне объяснить, как выйти, — сказал он.

— Не могу. Я могу только… — она взяла его руку и вложила в нее перо. — Подтолкнуть.

Он посмотрел на нее.

— Ты кто?

— Я проводник. Переписанная история, или просто Лора. И у меня последний вопрос.

Она уже исчезала, ее голос эхом расходился по буквам:

— Ты не встречал здесь одного… Он называет себя королем. Чаще, чем это необходимо. Вечно не вовремя появляется и хватается, какой он сильный и могучий?

Пушкин прищурился. Там, в глубине лабиринта, в библиотеке с замками кто-то пел. Не фальшиво. Но властно.

Он улыбнулся.

— Да, видел одного такого…

* * *

Наконец мы сели на Сахалине. Ох, и как же тяжело мне дался этот час.

К концу полета почему-то все решили, что стоит меня достать. А я же просто хотел понежиться во внутреннем хранилище на пляже. Но также была и приятная новость. Мы приземлились на моем аэродроме. И это быстро подняло мне настроение.

Приехали нас встречать Донцов с Петестукиным и компанией. Они подкатили машину прямо к посадочной верфи.

— Н-да… — вышел я на улицу. — Погодка тут так себе.

И это было мягко сказано. Зима близко и ветер сильно разыгрался, засыпая всех присутствующих снежинками.

— Рады вас видеть! — расплылся в улыбке Донцов и первым подошел ко мне пожать руку.

— Как тут у вас?

Мы обменялись со всеми рукопожатиями, и я выслушал короткую сводку по всем вопросам, пока мы шли к машине.

Екатерина не соврала, и строительство уже вовсю шло. Обещали в скором времени развернуть масштабное привлечение людей. Так же были выданы гранты на обучение. Да и институт повышения квалификации уже был забит под завязку студентами.

Граф Бердышев также начал строительство еще двух заводов. И выкупил одно из старых поместий Меладзе, как раз для того, чтобы контролировать ход строительства. Как объяснил Донцов, сейчас для графа это очень перспективный проект, который принесет ему кучу денег.

Перестукин сказал, что Наталья перевезла сюда часть своих разработок и уже открыла лабораторию-завод, где и начала разрабатывать подводную лодку.

— Ну слушайте, вы меня прямо радуете, — похвалил я своих людей. — А что Эль?

Оба мужчины сразу поникли.

— Этот гусь… — прорычал Перестукин. — Я б его, честно сказать, пустил на паштет.

— А что такое? — улыбнулся я.

Оказалось, что Эль начал строительство отдельного городка для их с Валерой народа. Так же незначительно повысил налоги, но и зарплаты. Но что больше всего бесило двух мужчин, так это то, что он ввел сухой закон на момент масштабной реорганизации всего острова.