Вскоре внизу начали угадываться очертания отдельных светящихся лазурью кустов и деревьев, слева текла светящаяся река, разливавшаяся ярким голубым сиянием растущих на её дне в изобилии водорослей.

На фоне этого чернели силуэты остатков временных построек и оставленных здесь крысами вещей. Доски, мусор и следы от костров, выдававших, что здесь был большой лагерь, не меньше чем на сотню душ.

Крысы в этой войне были для меня чем-то совершенно загадочным. В плане того, что я примерно представлял себе логику змей, понимал что с их стремлением к власти они просто не могут иначе — это их природа.

Но с чего вдруг такую активность и настойчивость проявляли незуми? Обычно уединённые, обособленные и не желающие иметь ничего общего с другими народами. Их племена всегда были полудикими, и сама идея о противостоянии незу была смешной.

Но сейчас их стало много, как никогда. Пещеры отлично подходят им. Даже если крысы проиграют, будущим хозяевам Мельхиора придётся ещё не раз столкнуться с крысиной угрозой. Никто толком никогда не изучал, как они мыслят и как устроено их общество. Незу всегда считались условной роднёй каким-нибудь гоблинам, хоть и были по крови зверянами. И вовсе не из-за внешнего вида.

Достигнув нужного места, я пикированием спустился вниз, подняв вокруг себя волну Цвета.

Беглый осмотр окрестностей на случай сюрприза. Засада, ловушка, ещё какая-нибудь гадость?

Рядом приземлилась Ули, и чувствовала сова себя намного свободнее. Девушка полностью доверяла своему зрению.

— Всё ещё никого, — подтвердила она. — Хотя я и с башни бы увидела.

Я молча кивнул и шагнул к ближайшей кучке мусора — кажется, из этих грубо сколоченных досок была построена временная хибара. А вот где-то там держали пленников. Вот тут… я шагнул через кусты, раздвинул листья и увидел громадные ржавые клетки. Их крысы тоже забыли здесь.

Или, планировали однажды вернуться? На самом деле место выглядит своеобразным перевалочным пунктом. Кое-где сохранились некоторые чуть более добротно сколоченные хижины. А среди брошенного были ценные вещи, которые бы мешали в походе, и которые вряд ли заинтересует местных чудовищ.

Может, приказать кристаллидам доломать недоломанное? Дать первое боевое задание улиткам — героически победить мусор? Если крысы и правда просто решили не убирать и им это всё было не нужно, тогда будет как-то глупо.

— К концу этого дня мы должны достигнуть края долины. Заночуем у выхода, а поутру двинемся напрямик через тракт к городу.

При мысли о городе оури улыбнулась. Сова больше всех страдала в походе — быть ангелом мира клеток ей нравилось куда больше.

— Поняла.

— Передай это остальным, — сказал я.

— А ты?

— Я и так всегда с вами. Скажи Ашеру или Нео, пусть научат тебя играть на чём-то, сможешь даже сама меня позвать. А пока обращайся к ним.

— Ладно, поняла… Ты со мной не полетишь?

— Подожду вас тут. К тому же, ещё есть кое-какие дела. Не заскучаю, не волнуйся.

— Да, Лиин, — ответила Ули, расправляя крылья. Затем девушка резко присела и прыгнула в небо, взмахивая крыльями.

Я бросил ей вслед долгий взгляд, а затем и сам развернулся в сторону темнеющих вдалеке переходов в следующую локацию. У одного из таких наш рейд вышел во время пути в Клинковую Рощу. Помнится, там был памятный острый кристалл, торчащий из земли. В прошлый раз я там отлично устроился для переговоров. Сделаю так же и в этот.

Несколько вспышек мерцания, небольшая пробежка, смена формы… Возникло чувство, будто я тысячу лет так не бегал. Пожалуй, я соскучился по гонкам на крышах, скоростному взбиранию по ледяной стене и прочим играм сиинтри в Геотерме.

Боги, как же я хочу домой…

Ветер растрепал белоснежную шерсть. Я замедлился, наслаждаясь шелестом трав, радуясь каждой минуте своей жизни.

Я зашёл так далеко, как никто бы даже не подумал на старте. Возможно, я поменяю историю этого мира. Сам стану частью истории Мельхиора. Вот оно, то чувство, о котором говорил некогда Сайрис.

То, почему иномирцы так боятся вернуться обратно. Там этой свободы нет. Слишком многое должен. Слишком много ограничений. Слишком много ненужных правил, написанных теми, кто думал лишь о собственной выгоде.

Когда бывший инженер-осветитель, отчаявшийся спивающийся и работающий за копейки под надзором начальника, оказался тут, он больше всего поражался этому. Полной свободе действий — ты никому ничего не должен и никто тебя не станет судить, пока не перейдёшь черту адекватности. Так сказал он сам.