Шрифт:
— Да все те же, унтер, все те же! — ответил Плещеев, — Встреча у нас здесь. Сам понимаешь…
По безмолвной команде унтера солдаты подтянулись и разошлись по двору укрепления, рассредоточились.
«Опытные, видать!».
— Опять с абрегами встреча какая-то? Что ж заранее не предупредили? — с досадой спросил унтер, — Я бы послал ребят по округе, посмотрели бы получше…
— Да ни к чему это! — сказал Ефим, — Тут плохого ожидать не стоит…
Потом хмыкнул, почесал затылок, сдвинув папаху, и добавил:
— Вроде бы…
— Так вот, я и говорю — вроде бы! — цыкнул унтер, — Ладно. Чего уж теперь… Кого ждем и сколько?
— Кого — от Гантамировых люди должны быть. А сколько — бог-весть! Но посредники из замиренного аула будут. Думаю, все спокойно обойдется…
— Дай-то бог, дай-то бог! — пробормотал унтер и перекрестился, — А то Гантамировы эти… сволота известная!
Видя, как остальные крестятся, на всякий случай перекрестился и корнет. Подъехали они, как оказалось, вовремя. Не успели по трубке выкурить, как из-за поворота широкой долинки, саженях в трехстах показались конные.
— Пять… семь… десять…, - считал негромко унтер, — Робяты! Смотри по сторонам шибче!
Приехало двенадцать человек. Семеро остались верхами метрах в трехстах от пикета, а пятеро, не торопя коней, шагом двинулись вперед.
— Ну, благословясь, поехали и мы! — Ефим перекрестился, вскочил на коня.
Поехали вчетвером. По задумке Ефима Некрас с лошадьми должен был остаться метров за тридцать от места встречи. Предполагалось, что и противная сторона оставит коноводов немного загодя.
— Ты, ваш-бродь, не теряйся, гляди орлом. Они — что те собаки: страх чуют, ну и борзеть сразу начинают. Нам такого не надо, в таком случае все может и кровью обернуться. Но и на рожон не лезь, говори спокойно, но и с вежеством…
Плещеев покосился на казака, цыкнул зубом:
— Разберемся, Ефим. Разберемся!
Как и задумывалось, переговорщики остановились метрах в пятидесяти друг от друга и спешились. Двое остались с лошадьми, а трое, размеренно шагая, пошли ближе.
Глава 12
Плещеев старался шагать ровно, не торопясь, обозначая достоинство. Косился на казаков, идущих рядом по бокам.
«Может, нужно было так же — черкеску надеть? Вон как казачки браво смотрятся. А я в чикчирах, старом, пусть и отчищенном и заштопанном на плече доломане и в черной венгерке поверх — не выгляжу ли я этаким опереточным гусаром? Хотя… нет, все правильно! Горцы наверняка знают, что я из офицеров, но не из казачьих. Надеть чужую форму — показать, что свою ты не ценишь. Вроде ряженого. Оставаться самим собой — гораздо правильнее. Да и казаки, подарив мне форму, показали уважение и благодарность, но, сдается мне, сделали это как бы — авансом. А что есть аванс? Аванс — это вроде денег, данных в долг. А долгов я не люблю! Вот если заслужу своими действиями действительное право носить эту одежду — тогда и видно будет. Не забываем про «подколку» Лермонтовым Мартынова!».
Юрий постарался откинуть ненужные сейчас мысли в сторону и сосредоточиться на предстоящем. Принялся разглядывать приближающихся людей.
«Трое. Один — явно молодой парень. Нарочито держит себя, старается соответствовать. Зачем его взяли с собой? Наверняка — толмач. То есть — приглядываем, но он так, говорящая голова, не более. Второй, высокий, прямой как жердь, горец — заметно старше. Даже уже седина видна в аккуратно подстриженной бороде. Х-м-м… не знал, что они бороды стригут. Лицо сосредоточенное, даже смурное. Не очень-то он доволен происходящим, видно это. Старший? Не думаю. Скорее всего, именно представитель посредников. Третий… а вот третий — интересен. Невысокого роста, коренастый, даже — кряжистый. И, сдается мне, самый старший здесь по возрасту. Вон — борода наполовину седая! Морда такая… командовать привык, а вот слушать возражения — не привык! Кого-то напоминает мне… Х-х-а! На Кадырова старшего похож! Как его звали? Ахмад-хаджи? А хаджи… это же человек, совершивший хадж? А отличия… Отличия — зеленая лента на папахе. Точно — есть такая! Уважаемый человек, однако! И глаза такие, выразительные. Волчьи! Как будто приценивается — как половчее прыгнуть, чтобы сразу яремную жилу перехватить. Но вот — хрен тебе, я тебе не олень какой-нибудь!».
Сошлись и остановились метрах в трех друг от друга. Хотя — какие же они друзья? Вовсе нет!
«А вот этот представитель посредника — он что-то тоже не горит дружелюбием. И это называется «замиренный аул»? М-да… все они тут… мирные горцы, ага! Тоже… спиной поворачиваться категорически не рекомендуется!».
Стороны молча рассматривали друг друга. Гонор показывали, не иначе. Плещеев хмыкнул про себя, чуть улыбнулся:
— Ассалум алейкум, уважаемые! — корнет увидел краем глаза, как чуть заметно дернулся Ефим, удивленно покосившийся на Плещеева, но сразу же восстановивший покер-фейс.
«Нельзя первым заговаривать? Да ну! Покажем контроль ситуации!».
Посредник чуть повернул голову к старшему, что-то шепнув. Тот в ответ ощерился и прошипел:
— Гёзыс…, - и еще что-то на своем, но тоном явно недобрым.
«Кличка, значит, ко мне все-таки прилепилась! Х-х-е!».
Плещеев развеселился про себя и не смог сдержать улыбки. Когда враги тебя узнают персонально, это же значит — ты чего-то достиг, не так ли?
Толмач — как проснулся — и начал что-то лопотать. Говорил он по-русски с чудовищным акцентом, как будто каши горячей в рот набрал, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы понять его.