Соседи по столу стали смеяться на Иконниковым, за его детскую трусость перед темнотой, и опять купца выручил военный комендант.

— А еще кто-то из вас господа выказал такую же смелость, как Макар Викентьевич Иконников, с риском для жизни проникнув в логово врага, и принес еще больше разведочных сведений о силах и планах противника?

Больше разведчиков не было, комендант хмыкнул «Вот то-то, и оно» и больше дразнить купца Иконникова стало как-то неприлично.

— А что это за голос доносился из подвала, что Макар Викентьевич изволил слушать? — чтобы разрядить повисшую в кабинете тишину, спросил кто-то.

— А это, сдается мне, призрак прежнего хозяина дома. — вновь раздался чей-то голос с противоположного края стола: — Помните, двадцать лет назад была странная история, когда прежний хозяин дома от нашего любимого градоначальника деньги за дом получил, а на поезд так и не сел, пропал где-то…

— Вы на что, сударь намекаете? — вызверился кто-то из чиновников, особенно близких к градоправителю.

— Я не на что не намекаю, я говорю, что мне дом с призраками даром не нужен, не то, что за деньги.

Глава десятая.

Отдельный кабинет ресторана «Версаль».

— Господа, прекратите, при чем тут вообще дом? — возмутился председатель уездного суда: — Нам не какие-то гипотетические преступления далеких времен надо обсуждать, а решать, что сейчас делать.

— Господа, я предлагаю все-таки, обратиться к губернатору. — вскочил молодой человек, занимавший в городе должность столоначальника уездного отдела образования. Чтобы больше не возвращаться к этому персонажу, хочется сразу отметить, что в уезде, значительно севернее, в крупном селе Бергеровка, при христианской миссии, действовала единственная воскресная школа, которая, впрочем, к имперскому министерству образования не относилась. В Орлове — Южном же местную начальную школу закрыли на ремонт, по причине ветхости здания, а учителей отправили в неоплачиваемый отпуск и такая ситуация длилась уже два года. К ремонту не могли приступить, потому что не было денег, а когда, к концу года, деньги появлялись, то не могли найти артель, согласную проводить ремонтные работы школьного здания по государственным расценкам. Так и тянулось время. Учителя или разбежались, или подрабатывали частными уроками в богатых семьях. Начальник отдела образования раз в год писал заявку в губернскую казначейство о выделении денежных средств на ремонт здания, ежемесячно получал оклад денежного содержания, а также доплату за экономию фонда заработной платы уездного отдела образования, и не дул себе в ус, все оставшееся время отправляя стихи собственного сочинения в губернские и столичные газеты, подписывая их псевдонимом «Благородный», над чем в местном обществе иногда беззлобно подшучивали. Почему беззлобно? Да потому, что дядя поэта занимал «генеральскую» должность в министерстве образования.

— Вы, господин Благородный, как пиит, со своей арфой в эмпиреях порхаете, и не понимаете, что если мы сами с этим конфузом не справимся, то в губернии решат, что мы вообще мышей не ловим, и сошлют нас отсюда для использования «с понижением», а у меня три дочурки на выданье…- проскрипел худой и желчный председатель уездной казенной палаты, хотел что-то добавить, но в этот момент в уединенный кабинет ресторации ворвался делопроизводитель этой самой палаты, с хрипом дышащий, очевидно, от долгого и быстрого бега. При этом он делал своему начальнику какие-то отчаянные знаки, отчего начальник казенной палаты торопливо вскочил и бормоча, что к него возникли архисрочные дела, и он вынужден покинуть изысканное общество, впрочем, его присутствие бесполезно, так как он человек сугубо мирный, и в военных и прочих силовых играх ничего не понимает, но морально он остается здесь, со своими коллегами по уездному управлению.

— Господа, мне показалось, или чинуша Богдану Всеволдовичу деньги, в кулаке зажатые, показывал, как бы не сторублевку… — задумчиво проводил взглядом начальника палаты заведующий отделения Государственного банка, но, от дальнейших выводов его отвлекли.

— Господа, считаю, что кризис надо разрешать своими силами. — направил разговор в нужное русло военный комендант: — Какие у кого предложения?

Через два часа в на пороге кабинета ресторации вновь появился начальник казенной палаты, выглядевший несколько смущенным.

— Прошу прощения, господа. — чиновник остановил сунувшегося в кабинет официанта, снял с подноса графинчик «столового вина» и приложился прямо к горлышку, что выдавало недюжинное волнение: — Я боюсь, что сейчас вы меня будете ругать, но я был вынужден зарегистрировать в казенной книге имущественного состояния жителей города Орлова-Южного переход права собственности на дом и двор по улице Победы от нашего городского главы к этому степному разбойнику…

— Что вы сделали? — после минутной тишины, повисшей в кабинете, проговорил председатель уездного суда.

— Переоформил право собственности… Да-с! — Богдан Всеволдович вновь приложился к горлышку графина, сделал добрый глоток водки, после чего виновато повесил голову.

— Вас, наверное, пытали? — с надеждой спросил судейский: — Или шантажировали жизнями близких? Тогда мы быстро это всё расторгнем…

— Нет, нет! — начальник казенной палаты замотал головой так энергично, что казалось, что голова у него оторвется: — Врать не могу, там принуждения не было, тем более, что регистрация права собственности под ликом богов происходила.

— Но как? Неужели, Богдан Всеволдович, вы осмелились вступить в сношения с врагом, да еще и оформить захват дома нашего градоначальника…

— Да, господа, мне очень стыдно, но я не смог противится и совершил эти действия. К сожалению, мне очень неловко перед нашим градоначальником, но я вынужден констатировать, что процедура перехода дома в собственность князя Булатова прошла в соответствии в законами Империи. Так конечно никто не делает, трижды не проводит торги в один день, но прямого запрета правила проведения торгов на этот счет не содержат, поэтому я ему и бумаги все выправил, с выписками, и государственную пошлину принял. Все, господа, все! Сделка совершена, и теперь этот степной дикарь поднял над башенкой дома губернатора свой мерз… свой незаконный флаг!