Шрифт:
Оба стихли. Дарий, кипя от злости, сжал кулаки и насупился. Гнев вытеснил любой намек на страх. Парнишка обернулся к первому, стоящему ближе всего, дереву и встретился с тем взглядом.
— Где я могу заночевать? — Прозвучало отнюдь не заискивающе, и Дарий тут же поправился. — Пожалуйста, мне, правда, нужна помощь.
«Я ведь говорил, не разговаривай с ними!».
— Да плевать мне уже, что ты там говоришь, — прошипел подросток. И поспешил отойти, ведь дерево, ожив, зашевелило корнями, раскрывая небольшую низину. Если постараться, можно уместиться в ней калачиком.
Дарий широко распахнутыми глазами посмотрел на лесного великана:
— Я, правда, могу туда лечь?
Дерево натурально вздохнуло, все еще держа корни раскрытыми.
«Даже не думай, ты обещал беречь тело!».
Дарий не ответил, осторожно прошел к предложенному месту. Земля здесь была рыхлой и мягкой, но не проваливающейся. Парнишка сперва сел, а потом аккуратно лег. Но тут же подскочил, когда выпирающие из-под земли корни вновь зашевелились. Нет. Они не попытались его сжать или задушить. Напротив, сложились люлькой, словно приготовились убаюкивать ночного гостя.
Побаиваясь вот так сразу расслабляться и закрывать глаза, Дарий осторожно лег, положив под голову ладони, но его взгляд все еще стремился к обросшему корой великану, к его определенно нечеловеческим глазам. Тот тоже смотрел на Дария. Долго смотрел, после чего, наверное, устал и закрыл их, предлагая погрузиться в сон.
Дарий лежал тихо, немного опасаясь шевелиться. Только сейчас он понял, почувствовал, как ноет каждая мышца его тела, как хочется кушать. Парнишка мечтал о простой яичнице с парой любимым сосисок, которые в последнее время стали дороже. Он всегда их чуть зажаривал, давая коричневую корочку.
Он не должен был заходить в зал. Ему следовало запереть маму и вызвать скорую. Пусть бы после этого его опять забрали в детский дом. Оставалось-то потерпеть всего годик, а потом он отпраздновал бы своё совершеннолетие и начал жить по-настоящему. Он бы насильно давал матери таблетки, и ей больше не стало бы хуже. Они бы хорошо зажили. Он бы смог все наладить. Определенно смог бы.
Из глаз покатились слезы. Дарий зажмурился, поджал губы, чтобы никто в этом живом лесу не услышал его всхлипов. Ему стало так горько и одиноко. Холодно и неудобно. Он плотнее свернулся в низине, прижался к дереву, единственному источнику хоть какого-то тепла.
«Мне жаль».
— Не читай моих мыслей, — резко отозвался парнишка.
«Извини».
Лес оказался не таким уж тихим местом. Дарий сразу понял, что сегодня ему доступна лишь дрема и к утру он будет чувствовать себя разбитым. Он приказал себе абстрагироваться, думать о хорошем и отдыхать. Поставил почти невыполнимые задачи. Но у него начало получаться.
Сперва Дарию показалось, что ему это снится, но потом, раскрыв глаза и пробравшись мурашками, он понял, что в лесу, совсем недалеко от него, кто-то веселится. Бьет в бубны, играет на лютне и громкое поет.
«О боги, прошу, послушайся меня хоть в этот раз, не ходи!».
— Почему? Что это?
«Лесные гуляния. Жители леса решили выпить меду!».
— И что они могут сделать?
«Утопить, задушить, сожрать, да мало ли, не ходи, сам ведь не хочешь вновь умереть!».
— Хорошо, не пойду, — Дарий опустил голову и закрыл глаза. Но сон, даже самый легкий, больше не шел. Парнишка перевернулся на другой бок. Полежал так чуть-чуть, после чего опять поднялся, принявшись осторожно выбираться из низины. — Я одним глазком…
Глава 4
На широкой, точно специально вычищенной поляне, горел огромный, высотой в два мужских роста костер. Пламя клубами вздымалось вверх, паля пятки перепрыгивающим ало-рыжего великана девицам. С бледной кожей и длинными спутанными волосами, они задорно визжали, совсем не стесняясь своей наготы. Ловили их не менее странного вида мужчины. С прилипшими на влажной коже листиками, они занятно подергивали тонкими носами, прикладываясь то к кувшинам с узким горлышком, то к девичьим шеям и губам.
Дарий сразу же определил в них нечисть: очень бледная кожа, веточки-наросты с мелкими соцветиями на теле, горящие золотом большие, почти круглые глаза. Эти существа казались вымокшими, словно только что выползшими из воды, но водоема нигде рядом не блестело.
Более мелкие и куда более уродливые создания леса играли на барабанах, били в бубны, ловко перебирали струны лютен и куда чаще прикладывались к кувшинам, которые приканчивали за пару глотков и отбрасывали к куче уже опустевших. Танцевали на поляне и куда более маленькие крылатые создания. Их название Дарий узнал еще днем — вилы.