Шрифт:
Дальше уже оказалось нетрудно выяснить, кто именно был сыном их клиента, и свести с ним знакомство на почве того, что Лев называл «взаимовыгодным сотрудничеством». Он предоставлял ему кое-какую информацию по экзаменам и другую помощь, благо хороших знакомств у него в универе хватало.
Впрочем, он был уверен, что Шарфину даже это не потребовалось. Юрий как-то обмолвился, что в конце первого курса просто купил себе сессию по половине предметов. Как оказалось, обычно строгие преподаватели оказывались весьма благосклонны, когда речь заходила о достаточно крупной сумме денег.
И связанные с этой темой воспоминания каждый раз заставляли Льва скрипеть зубами от ярости. Особенно после того как он едва не завалил один из предметов на первом курсе и чуть не лишился из-за этого стипендии. Тогда он решил предложить деньги преподавателю. Сумму, которая была для него действительно большой… Но этот старый заносчивый ублюдок лишь с презрением отмахнулся от него.
Его ненависть стала только сильнее после того, как он узнал, что этот же старый говнюк вполне легко согласился на взятку от Шарфина, стоило тому добавить лишний нолик к сумме.
Тем не менее вопрос о том, почему Шарфин так хотел избавиться от Рахманова, Калинский себе задавал. И не только себе. На прошлой неделе он даже задал его Юрию, на что тот честно ответил:
— Этот говнюк меня бесит.
Что же, если чего-то столь незначительного, как задетое чувство гордости, ему было достаточно, то кто Лев такой, чтобы отказываться от помощи и не воспользоваться шансом?
— Надо будет придумать что-то другое, — сказал он Юрию, и тот кивнул.
— Да, я, кажется, даже знаю, что именно.
Он поднял свой бокал, и Лев не без удовольствия чокнулся с ним. Месть — это блюдо, которое он очень хотел съесть. Настолько, что не будет против, если его подадут холодным.
Глава 2
— Так, ещё раз, о чём вы говорили?!
Удержаться от того, чтобы не закатить глаза, оказалось очень тяжело.
— София, ты меня уже в третий раз спрашиваешь, — вздохнул я. — Я же тебе всё уже рассказал…
— Я буду спрашивать столько раз, сколько потребуется, — отрезала она. — Ты что, не понимаешь, что вообще произошло?! Или визит такого человека для тебя какая-то шутка?!
Мы сидели у неё в кабинете. Голотова примчалась в мою аудиторию спустя полчаса после того, как закончились занятия и, соответственно, ушёл Меньшиков. И думаю, не стоит описывать, какое выражение было у неё на лице в тот момент, когда она ворвалась в помещение. Так может выглядеть человек, который из последних сил сохранял равновесие между паранойей и ужасом.
— Александр, Его Высочество сначала прервал твоё занятие, а затем сидел у тебя в аудитории и наблюдал, как ты ведёшь лекцию, — вкрадчиво, не сводя с меня взгляд, произнесла она. — А мы с тобой оба знаем, как ты ведёшь свои занятия. Хорошо знаем…
— Ой, да успокойся ты, — отмахнулся я. — Я же не дурак, чтобы тебя подставлять. Вёл остаток лекции по твоей методичке. Так что нормально всё было.
Ага, только даже сам Меньшиков сказал, что последняя часть лекции была суховата, как он выразился. Что это, если не похвала? Да что угодно, на самом-то деле.
Тем временем София всё ещё не сводила с меня взгляд. Я видел, что этой женщине хочется сказать очень и очень многое, но она себя сдерживает. С большим трудом, но сдерживает.
— Послушай, — наконец заговорила она, выдержав довольно-таки тяжёлую паузу. — Это не распространяется и немногие об этом знают, но Его Высочество — один из главных наших меценатов…
— Я помню, ты говорила…
— Не перебивай меня, пожалуйста! В прошлом он уже дважды закрывал программы финансирования после своих визитов! А если такой человек, как князь Николай Меньшиков, решает сделать что-то подобное, то очень многие, кто привык вкладываться вслед за ним, начинают размышлять, а не ошиблись ли они, поступив схожим образом…
— То есть вы боитесь за свои денежки, — фыркнул я, вставая из кресла.
— То есть мы боимся последствий, — поправила меня София, на что я лишь пожал плечами.
— Всегда есть выход.
— Если после встречи с тобой Его Высочество решит, что мы не удовлетворяем бог знает каким требованиям, чтобы он и далее продолжал спонсировать университет, Александр, то выход у меня будет ровно один, — вздохнула она. — Прямо в окно. Потому что ректор мне этого не простит.
Я бы, конечно, посмеялся, если бы не искренность Софии. Она действительно переживала из-за этого. И вот как ей объяснить, что она может вообще не волноваться на этот счет? Как ей сказать, что Меньшиков посетил мою лекцию совсем по другой причине, никак не связанной с её опасениями?