— Лейтенант Галина Куваева, — представил её Лукин. — Бывшая чемпионка Империи по борьбе. Посажена за убийство трёх мужчин голыми руками в таверне «Пьяный гусь» в Новгороде, — и тихо добавил, чтобы она не услышала. — Они, видите ли, назвали её «мужиком в юбке». Советую следить за языком, если не хотите умереть. — после набрал воздуха и выкрикнул: — Лейтенант Куваева! Прошу, подойдите!

Галина повернулась к нам. Голубые глаза жуткие, холоднее окружающей снежной пустыни. Затянулась папиросой и выдохнула дым через широкие ноздри, как сука, минотавр. Щелчком выбросила окурок и, воткнув топор в пенек, направилась к нашему строю.

— Добро пожаловать в ад, малыши, — подошла она ближе и взяла папку из рук Лукина. — Надеюсь, вы привезли с собой яйца. Они вам понадобятся.

После чего открыла ту. Пролистала с десяток страниц. Затем захлопнула и взялась обходить строй, внимательно изучая каждого. Тяжёлые, грузные шаги проминали снег с хрустом. Медленно раздавливали ледяные комки. О, и делала она это нарочно, дабы показать кто тут главный. Одним словом — мощь. Ходячая на двух крепких ногах. То и дело Галина останавливалась перед особо жалкими, заглядывала в глаза, и улыбалась без намека на радость.

— Та-а-ак, — протянула она, остановившись напротив купца Захара, трясшегося сразу от всего, и от страха и от холода. — Да не трясись ты, торгаш. Думаешь, быстро сдохнешь? Не-е-ет. Мы из тебя сначала свиное сало вытопим на полевой кухне. Потом и помрёшь.

Харя купца посерела, глаза забегали, ища спасения, но, увы, безуспешно.

— Я… я… — заблеял он. — П-п-помилосердствуйте… я могу быть п-п-полезен… я с-с-счета могу вести… к-к-казначеем…

— Счетоводов у нас с два мешка, — отрезала Куваева. — А вот пушечного мяса вечно не хватает.

И двинулась дальше по строю.

Остановилась напротив Степана — бывшего охранника таверны. Окинула его скучающим взглядом.

— Хм. Мышцы есть. Но мозгов, как погляжу, не завезли, — и постучала костяшкой пальца ему по лбу. — Тупое орудие, значит. Сойдёт для первой линии.

Степан хотел что-то возразить, но хватило ума заткнуться.

Куваева прошла дальше.

Митька-карманник попытался одарить её фирменной обаятельной улыбкой, по привычке пытаясь очаровать.

Она харкнула ему под ноги, снова открыла папку, сличила с номером на робе и хмыкнула:

— Ворюга? На мародёрство после боя сгодишься.

Таким макаром лейтенант прошлась по строю, раздав большинству «перспективы» в новой жизни. Лишь нескольких, включая меня, обошла молчанием. Уверен, ей было что сказать и нам, но просто приберегла на потом.

— Всем вам повезло, — объявила Куваева, закончив осмотр. — Сегодня не тренировочный день. А банный.

По строю пронеслось удивление.

Баня?

Здесь? На краю света?

— Не мечтайте, — оскалилась она, точь прочитав мысли. — Не будет вам ни парилки, ни кваску холодного. Банный день — значит моемся и стираемся. В проруби. — и указала мощной лапищей на замёрзшее озеро в сотнях метров от лагеря. — А то воняете хуже мертвечины.

— Но там же лёд! — не сдержался кто-то из края шеренги. — Вода ледяная!

— Она и должна быть ледяной, мудила, — спокойно хмыкнула Куваева. — Это Север. Тут всё ледяное. Привыкайте, сучата. Или сдохните.

Затем повысила голос, обращаясь уже ко всем:

— Порядок такой! Сейчас вольным бегом к озеру! Раздеваетесь догола, одежду в кучу! Каждый моется, стирает личные обноски и возвращается! Последнюю тройку буду лично окунать ещё раз, с головой под лёд! Шевелитесь! У вас ровно двадцать минут! Кто не успел — тот сдох!

— Но мы же замёрзнем! — пискнули с конца строя.

— От холода?! — Куваева закинула голову и расхохоталась, грубо, заливисто. — Не успеете! Гарантирую! У нас обычно замерзают только после недели службы! Или после того, как вам отрубят ноги ледяные кланы! Отличная смерть, кстати!

И цыкнула:

— Осталось девятнадцать с половиной минут! Чего встали, болваны?! БЕГО-О-ОМ!

И ведь не соврала, сучка. Пока мы бежали к озеру, конвоиры с дубинками гнали отстающих. Действительно не замёрзли. Напротив, вспотели. В груди горело от мороза, лёгкие сжимались, но бежать было легче, чем ехать в скотовозке неделю. Движение — жизнь!

Проруби на озере уже были подготовлены. С два десятка прямоугольных дыр во льду, из которых шёл пар. Рядом курили солдаты, опираясь на алебарды со светящимися эфиром наконечниками.

— РАЗДЕВАТЬСЯ! — гаркнул стоявший ближе остальных. — ЖИВО!

Многие медлили, не решаясь скинуть робу на морозе. Но выбора не было. Как говорится, нравится — не нравится, терпи, красавица. Одежда полетела на лёд. Мужики в одном исподнем принялись обмываться, кто как мог. Получалось хреново, но мало-мальски дело шло.