Агенты СБИ держались особняком, их тёмные костюмы выделялись даже в толпе. Они не пытались маскироваться, наоборот — демонстрировали своё присутствие. Запугивание или предупреждение?

— Мне не нравится эта ситуация, — прошептал Дрозд.

Время до отправления сокращалось. Пассажиры, направляющиеся к дирижаблям, начали подтягиваться к центральным лестницам. Мы тоже должны были двигаться, но обстановка оставалась напряжённой.

Один из подозрительных типов поднялся со скамейки и направился к лестнице на воздушную платформу. Его движение стало сигналом, и остальные тоже начали смещаться в ту же сторону.

— Они что-то планируют, — напрягся Дрозд.

В этот момент к нам подошёл жандарм — молодой парень, видимо, недавно на службе. Лицо серьёзное, а в глазах читалась неуверенность.

— Документы, — потребовал он, но голос дрожал.

Мы предъявили свежие паспорта. Жандарм внимательно изучил их, сверил с нашими лицами. Потом достал артефакт для проверки подлинности и направил на документы. Прибор показал зелёный свет. Работа Кислого выдержала очередную проверку.

— Цель поездки? — продолжил допрос молодой служивый.

— Семейные дела, — ответил Дрозд с видом усталого взрослого, везущего капризного ребёнка.

— Понятно. Счастливого пути!

Жандарм отошёл, но я заметил, как он подал знак кому-то в толпе — едва заметный кивок головой в нашу сторону.

— Нас пасут, — сообщил я Дрозду.

— Вижу. Но пока не трогают.

— Может, ждут, пока мы поднимемся к дирижаблю?

— Возможно. Легче арестовать в замкнутом пространстве.

Мы продолжили движение к центральной лестнице. Подозрительная шестёрка тоже направлялась туда же. Теперь я был почти уверен: они не случайные пассажиры.

Прошли контроль билетов у подножия лестницы. Контролёр — пожилой мужчина с седыми усами — внимательно изучил наши документы. Но вопросов не задавал, просто проколол билеты и указал на лестницу.

— Платформа номер три, — сообщил он. — Дирижабль отправляется через двадцать минут.

Пришлось подниматься. Лестница оказалась настоящим испытанием. Широкие мраморные ступени тянулись вверх на четыре этажа. Мои детские ноги начали подкашиваться уже на втором пролёте.

— Бросай курить! — выдохнул я Дрозду.

— А ты сначала вырасти! — ответил мне мужик, но и сам тяжело дышал.

Вокруг нас поднимались другие пассажиры. Кто-то нёс тяжёлые чемоданы, кто-то вёл детей за руку. Носильщики тащили багаж на специальных тележках.

Наконец, мы добрались до воздушной платформы. Зрелище захватывало дух. Огромное сооружение из металла и стекла нависало над городом. Отсюда была видна вся столица — её крыши, дымящиеся трубы заводов. Но главное — дирижабли. Три гигантских воздушных судна стояли у причалов. Длинные сигарообразные баллоны серебристого цвета поблёскивали в лучах восходящего солнца. Под ними крепились пассажирские гондолы — многоэтажные сооружения с рядами окон.

Наш дирижабль был посередине. «Императрица Виктория» — гласила надпись золотыми буквами на борту. Самый большой из трёх, с гондолой в четыре этажа. Настоящий летающий отель.

Стропы удерживали воздушный корабль у причала. Матросы в белых форменках суетились вокруг, проверяя оснастку. Из дирижабля тянулся трап — широкий мостик, ведущий прямо в пассажирский салон.

— Наши друзья тоже летят, — кивнул в сторону одного из подозрительных типов.

— Не друзья, — поправил Дрозд. — Определённо не друзья.

Шестёрка мужчин поднялась на платформу следом за нами. Теперь они даже не пытались скрывать свои намерения. Расположились полукругом, отрезая нам пути к отступлению.

Пассажиры начали подниматься по трапу в дирижабль. Мы двинулись в том же направлении, но подозрительные типы шли параллельно.

— Сейчас что-то будет, — прошептал Дрозд.

Мы почти дошли до трапа, когда раздался первый крик. Один из шестёрки внезапно схватился за горло и рухнул на палубу. Из его шеи торчала тонкая игла.

Остальные пятеро мгновенно напряглись, руки потянулись к оружию. Но было уже поздно. Из-за дирижабля выступили фигуры в чёрном. Человек десять, все в одинаковых балахонах с капюшонами. Двигались они бесшумно, как тени.

— Внимание! — закричал знакомый голос.

Он был изысканно-вежливым, с аристократическими интонациями. Один из людей в чёрном сбросил капюшон, и я увидел знакомое лицо. Да это же Клаус Себастьян Бах собственной персоной.