Рыжий выглядел встревоженным и нервным. Что-то явно не давало ему покоя. С тех пор, как Евлампий объединился с дядей Стёпой, его поведение стало непредсказуемым — иногда он был обычным мальчишкой, а иногда в глазах появлялись мудрость и расчётливость взрослого алхимика.

— Понятно, — кивнул в ответ.

Хреново. А я так рассчитывал, что у меня появится эталонка пятого ранга, а может быть, и шестого.

— Что-то ещё? — спросил.

— Есть личный разговор! — тут же выдал Дядя Стёпа, судя по манере.

— У нас тоже! — подали голоса перевёртыши.

— И у меня! — сказала Изольда.

— Как и я, — выпрямилась Лахтина.

Перевёл взгляд с одного на другого. Все явно ждали личной аудиенции. Интересно, настолько важно, что нельзя обсудить сейчас?

— Срочно? — уточнил у всех сразу.

— Да! — ответили они хором.

Уловил беспокойство в голосах. Возможно, не стоит откладывать, но сначала надо разобраться с остальными вопросами.

— Жора, господин Булкин не объявлялся? — посмотрел на слугу.

— Нет, — помотал головой мужик. — Ни сообщений, ни гонцов. Все пути перекрыты.

Это плохо. Булкин — важное звено в моих планах. Без его связей и возможностей многие схемы рушатся. Нужно найти способ связаться с ним, несмотря на блокаду.

— Тогда все свободны, кроме… вас, — указал на тех, кто требовал личной аудиенции.

Жора, Витас, Смирновы и Медведь вышли из зала. Я откинулся на спинку кресла и потёр лицо. Долбаное маленькое тело, огромных сил стоило давить в себе панику и мыслить трезво.

Ситуация сложная, но не безнадёжная. Если удастся прорвать блокаду и наладить систему тайных поставок. Если получится интегрировать военных в нашу структуру. Если монголы не ударят в спину… Слишком много «если».

— Я первая! — тут же вышла вперёд Лахтина.

Вдруг возникло чувство, будто я что-то забыл. Твою мать! Клаус…

— Ждите, я скоро! — вскочил.

Совсем запамятовал про вора. Ничего от пары часов не случится, наверно, но точно сказать нельзя. Сбежал по лестницам, выскочил наружу. Мужик продолжал сидеть на пауке, а паутина уже расслоилась.

Холодный ветер ударил в лицо, принося запах сырой земли и хвои. После тепла особняка тело мгновенно отреагировало. Мурашки побежали по коже, а дыхание стало видимым в прохладном воздухе.

Клаус был почти синим от холода. Сидел неподвижно, боясь пошевелиться, уставившись на паука немигающим взглядом. Отчаяние и усталость читались на его лице. Несколько капель пота скатились по вискам, несмотря на холод.

Подошёл к нему.

— Магинский… — стучал он зубами от холода, может быть, от страха или напряжения. Возможно, от всего сразу. — Ты забыл обо мне?

В его голосе звучала смесь негодования и паники. Это было понятно — сидеть верхом на огромном пауке, окружённым настороженными охранниками, явно не входило в его планы.

— Конечно же, нет! — ответил с серьёзным видом. — Просто были дела, которые не требовали отлагательств. Слезай давай.

Кое-как Клаус сполз с паука. Его ноги подкосились, и он едва не упал. Мои люди напряглись, готовые в любой момент пустить в ход оружие, их лица выражали глубокое недоверие. Внезапное появление незнакомца явно не внушало ничего хорошего. Но когда вышел я, на меня особо внимания не обратили: сопляк, подумаешь, прислуга из особняка.

Щёлкнули затворы, и уже начали направлять стволы на нас. Хорошо, что рядом был Медведь и всех успокоил.

— Отставить! Всё в порядке! — рявкнул он, глядя на меня с вопросом.

Кивнул ему, что не нужно вмешиваться. Вор упал на колени, как только коснулся земли.

— Что ж такое, ноги не слушаются, — заявил он, растирая дрожащие конечности. — Вот это у нас с тобой приключение вышло.

Его одежда была испачкана после поездки в грузовике, волосы спутаны от пота, а пенсне держалось на честном слове. Но глаза — острые и внимательные — быстро оценивали ситуацию. Мужик мысленно отмечал пути отхода, вооружение охраны, расположение зданий.

Кивнул ему и подал руку. Клаус поднялся, но его всё ещё штормило.

— Идём! — кивнул на особняк.

Придерживал его за плечо, и мы двинулись. На ходу поведал ситуацию в роду и об основном, что происходит. Избежал тех тем, о которых ему не стоит знать.

Вор поднял брови.

— И как ты собираешься быть? — спросил он. — Выхода нет. Тут абсолютно ничего не сделать, тебе проще сдаться.

В его словах не было злорадства, только холодный расчёт профессионального преступника, привыкшего оценивать шансы. Блокада, армия у границ, монголы за спиной… Любой здравомыслящий человек в такой ситуации признал бы положение безнадёжным.