– И тебе не болеть, Костян. Чем обязан? – нейтральным тоном поинтересовался я, демонстративно перекладывая внушительно выглядевший пистолет из рюкзака, где скрывалась системная сумка, за пояс спортивных штанов. Я мог бы избить всех шестерых голыми руками, но важно было не то, что я мог, а то, во что они готовы были поверить.

– Ты это... Не пыли, братик. Мы же так, чисто за жизнь перетереть, – усмехнулся тот. Но пару шагов назад всё же сделал.

– Братики твои, Костик, в овраге лошадь доедают.

– Да чего с ним базарить, братва? Мочить надо фраера! – хриплым подростковым басом прогудел давешний шкет с подбитым глазом. Глаз у него зажил, а вот мозгов в голове не прибавилось. Как не прибавилось от его слов и энтузиазма на лицах битых жизнью парней.

– Кто полезет – получит пулю, – на всякий случай дополнительно простимулировал я мыслительные процессы своих визави. Никто не сдвинулся с места. Если этот выпад был подготовленной провокацией, то они просчитались. Страх? Да большего труда мне стоило не смотреть на них, как на говно, прилипшее к подошве сапог, которым они и являлись. Поняв, что ничего не добьётся, Костян скривился – видишь, мол, с кем приходится работать, и осадил подрывающего его авторитет прихлебателя:

– Слышь, Штепсель, хлебало своё завали, когда старшие разговаривают! Тот гондон ещё на заводе не сделали, когда мы с Личём под пулями на дело вместе ходили!

– Какой гондон? – не разочаровал молодой. И, разумеется, ни под какими пулями мы с этим балаболом не ходили и даже не лежали. Много чести для той шпаны, которой мы были в те годы.

– Тот, который твой папаша в ларьке за сто рублей купил, прежде чем на твою мамашу залезть! – закончил свою «искромётную» шутку Костян. Названый Штепселем парень насупился, но смолчал. – Короче, бля, я чё имею сказать, – продолжил тот, убедившись, что бунт подавлен в зародыше. – Мне тут птичка напела, что ты в нормальную такую хату заехал. А нам затирал, что денег нет, что только с зоны откинулся. Так чё, может, расскажешь по старой дружбе, откуда дровишки?

– Так из лесу, вестимо.

– Какого лесу?

– Такого, Костик, что орлу не перебежать и зайцу не переплыть...

– Какому зайцу? Чё ты меня грузишь, мля?!

– Это классика, Костян, её знать надо.

– Классика, мля... Каким был высокомерным мудаком, таким и остался. Ты при бабках, а братву так и не подогрел. Мы к тебе с пониманием, а ты чё?

– Чё?

– А ты против общества пошёл, вот чё! Так что мы тут с пацанами покумекали и решили, что теперь ты нам должен. Видишь Сеню?

– Нет, – не смог удержаться я.

– А он, сука, есть! Сеня, ко мне, бля! Чё ты там шкеришься? Сеня этот, как его... скрептанит, вот! – Человек. Мужчина. Вне Системы, смотрел на меня честными глазами «скрептанит» Сеня. На вытянутом мышином лице застыла одухотворённая гримаса мученика, страдающего за человечество. Кто бы знал, чего мне стоило не заржать в голос.

– Я слышал, Пентаниты умеют летать и из глаз лазерами стреляют, как в том фильме, – прищёлкнул пальцами я. – Неужели и этот?..

– Ну а ты думал чё? Сеня вообще жёсткий, хрен ты теперь от нас спрячешься. Короче так, двести штук с тебя. Через неделю бабок не будет – поставим на счётчик, и пукалка твоя не поможет.

– Двести? Ну что за крохоборство, Костян? Проси больше!

– Триста? – неуверенно предположил тот. Кажется, на такой поворот событий он не рассчитывал. Ну а я... Я просто издевался над недалёким придурком, которому мне имелось что припомнить. Как известно, обиды детства срока давности не имеют.

– Больше, больше проси!

– Триста пятьдесят?!

– Вы получите пятьсот тысяч, как тебе?.. Да, кстати, а что Сеня на правительство работать не идёт с такими-то талантами?

– Я ч-чё л-лох, что ли? – жесточайшим образом заикаясь, пропищал мышелицый Сеня. Похоже, когда наверху раздавали дефекты, Сеню пропускали вне очереди. Супергерой из него, как из ведра балалайка.

– Аргумент, – весомо кивнул я. – Ну что же, раз такие дела, то придётся внести существенную компенсацию обществу и проставиться честь по чести. И пятьсот штук, само собой, но сначала поляна.

– Так чё, это... А когда? – пришёл в себя Костик.

– Да прямо завтра и погуляем. Вечером. Зачем тянуть, верно? Только без всякого левого народу, чисто для братвы.

– Ну, замётано тогда, чё.

***

Остаток этого и большая часть следующего дня прошли в заботах и приготовлениях. Поначалу я был немного на взводе от необходимости заниматься тем, чем занимаюсь, вместо того, чтобы заниматься тем, чем заниматься следовало бы. Например, подготовкой к миссии. Но затем подумал, что во всём можно найти положительную сторону, даже в планировании массового убийства. Сделать всё красиво, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос с Костиком и его шпаной – чем не достойная причина поднапрячь голову.