Опять тишина. Такая, знаете, густая и напряжённая, что хоть топор вешай. Холодок пробежал по спине от их упорного нежелания идти на контакт, несмотря на мой дружелюбный, почти что заискивающий тон. Я собрал всю свою волю в кулак и продолжил.

— Так вот, я думаю, в наших общих интересах было бы выработать некое… соглашение о сотрудничестве, ну или хотя бы о ненападении. Я, например, не против платить вашей гильдии определённую сумму, скажем так, за франшизу на безопасность, чтобы ваши люди обходили мой град Весёлый десятой дорогой. А вы, я уверен, предпочли бы получать золото просто так, за красивые глаза, чем каждый раз рисковать своими задницами. Чистый пассивный доход, джентльмены.

Главарь слегка наклонил голову, и я напрягся, пытаясь разглядеть хоть какое-то выражение под его капюшоном, но тщетно, тьма тьмущая.

— Ты знаешь, почему мы зовём себя Шутами? — наконец спросил он после мучительно долгой, просто невыносимой паузы. Голос его был ровным, но в нём чувствовалась какая-то затаённая угроза.

Я отрицательно покачал головой. Он хмыкнул, и этот звук мне совсем не понравился.

— А что тебе приходит на ум, когда ты слышишь слово «Шут»? Только честно.

— Ну… клоун, — пожал я плечами. — Придурок, если по-простому. Весельчак на побегушках.

— Именно, — кивнул он. Колокольчики снова тихо звякнули. — Шут считается профессией низкой, недостойной, работой для тех, кто не годится для чего-то большего. Кривляться и паясничать, рассказывать байки и анекдоты, и всё это в надежде заработать на кусок хлеба. Большинство людей находит это жалким, они считают шута идиотом, пустым местом, — он сделал паузу, обводя меня невидимым взглядом. — Но как обстоит дело с шутами при дворах, где живут люди власти, отдающие великие приказы, влияющие на судьбы мира, кто посвящён в их тайны? Кто может говорить свободно, не опасаясь за свою голову? Кто может высмеять великого короля, обладающего властью казнить любого одним щелчком пальцев?

— Шут, — тихо сказал я, начиная понимать, к чему он клонит.

— Вот именно, — подтвердил главарь. — Мы зовём себя Серебряными Шутами, потому что шут мудрый, хитрый и способный. Мы берём то, что хотим, не потому что мы жестоки, а потому что остальной мир нас недооценивает. Они считают нас идиотами, а мы не трудимся их переубеждать. Они расслабляются, допускают ошибки, мы этим пользуемся. Обездоленные, слабые, голодные видят в нас друзей, защитников, а мы, в свою очередь, получаем доступ туда, куда другим путь заказан. В самые кулуары власти и богатства.

— Ну прямо Робин Гуды местного разлива! — не удержался я от саркастического замечания. Понятно, что он не знал кто такой Робин Гуд, но я часто использовал известные только мне и другим Избранникам эпитеты. Сомневаюсь, что Шуты уловили иронию в моих словах, а если и уловили, то предпочли проигнорировать. Видимо, чувство юмора они также скрывали, как и свои лица.

— Твоё предложение отклонено, — отрезал главарь. — Потому что у нас больше власти, чем у тебя. Мы возьмём всё, что пожелаем, и ты не сможешь нам помешать.

Жёсткие слова, сказанные без тени злобы или жестокости, хлестнули меня наотмашь, будто он просто констатировал очевидный факт, как дважды два — четыре. Я терпеливо ждал, всё ещё надеясь, что в конце нашнго небольшого обмена «любезностями» последует какое-то встречное предложение. Ну не могли же они просто так меня сюда вытащить, чтобы только понтануться своей крутизной?!

— Но, — продолжил главарь, кивнув человеку рядом с ним, который тащил небольшой сундук. Тот тип быстро шагнул вперёд, опустился на колено и открыл сундук. Блин! Внутри, тускло поблёскивая в свете хмурого дня, лежали тысячи серебряных монет, таких же, какие я уже видел. Целое состояние по местным меркам! — Это не значит, что ты не можешь к нам присоединиться. Платить нам откуп… это, скажем так, нерентабельно для тебя и неинтересно для нас, потому что мы и так возьмём то, что нам понравится. А вот стать членом нашей корпорации… Мы своих не грабим, это закон. А ты, парень, мог бы стать для нас настоящей золотой жилой, серьёзным активом. Твои большие, хорошо охраняемые караваны, которые мотаются по городам, могли бы легко прихватить одного-двух наших «операторов». Ты мог бы распространить наше влияние далеко и широко и всё это время неплохо зарабатывать на серебре. Очень, очень неплохо.

Так вот оно что, Михалыч! У них, оказывается, своё видение ситуации: попытаться завербовать меня, втянуть в свою шайку-лейку. Я нахмурился. Одно дело платить ворам, чтобы они тебя не трогали, или даже нанимать их для устранения конкурентов, тут я, как говорится, гибкий. Но самому становиться соучастником преступлений против моих торговых партнёров и союзников? Нет уж, увольте. Здесь проходила моя красная черта. Активно вредить тем, кто ничего плохого тебе не сделал, это уже перебор даже для такого циника, как я.

— Предложение, конечно, заманчивое, — протянул я, изображая глубокую задумчивость. — Но знаете, карьера в криминальном бизнесе — это как-то не совсем то, о чём я мечтал. Однако мне любопытно, какие именно услуги вы предлагаете? Может, у вас есть какой-нибудь прайс-лист для внешних клиентов?

— А вот тут-то и загвоздка, — сказал главарь, слегка качнув головой. Колокольчики на его колпаке снова звякнули, на этот раз как-то особенно тоскливо и призрачно, будто плач по несбывшимся надеждам на лёгкую наживу. — Мы принимаем оплату за наши услуги исключительно серебром, а единственный способ заполучить наше серебро — это работать с нами. Такая вот у нас монополия.