— А мы и не продаем! — отозвался браконьер, то ли хорошо изобразив праведное возмущение, то ли впрямь гневаясь. — Девчонку забирайте. Мы добрые дела по зову сердца делаем. Потому что Господь так велел!

— От ночлега не откажемся! — тут же влез Шапюйи, которому, судя по всему, категорически не хотелось оставаться один-на-один со случайными компаньонами.

— Трепло, — фыркнул в жидкие усы Бьярн и тихо добавил что-то похожее на «все-таки надо было тебя раньше замочить».

Потянулась долгая немая сцена, на протяжении которой обе стороны гадали, что будет дальше и не закончится ли дело, наконец, хорошей дракой.

— Эй! — гаркнул Шапюйи, не теряя надежду. — Я не к такому привычен! Где достойный прием? Где стол и баня? Глаза протрите, это ж я!

Лица деревенских были все, как одно, помечены сердитой недоверчивостью и подозрением. За воротами шушукались и бормотали, однако ни единого слова разобрать не получалось. Ну, ладно, хоть луки не натягивали… уже хлеб.

— Эй, ты, — отозвался, наконец, один из селян, широкий, кряжистый, похожий на медведя с бородой. — Рожа знакомая. Племяш законника из города?

Какой именно город бородач не пояснял, очевидно, здесь большое селение могло быть только одно.

— Ну, я! — обрадовался Кондамин. — Я же тут заместо писаря был весной-летом, когда вашего лихорадка пришибла, забыли уже?

— А, Шляпа! — узнал, наконец, деревенский. — Чего приперся? Кого привел?

— Шляпа? — удивился вполголоса Раньян, доселе молчавший. Бретер стоял, завернувшись в плащ, под которым держал саблю, однако рост и осанку никакое одеяние скрыть не могло. Кондамин покосился через плечо, видимо чувствуя неловкость за прозвище. Очевидно у «Шляпы» имелась занимательная и обидная предыстория.

— Это славный… — Шапюйи вдруг замялся, наверное, поняв, что за всей суетой и молениями все забыли согласовать — как представляют Артиго, под своей фамилией или безымянно. Он сглотнул, нервно качнул головой и продолжил, импровизируя. — Мой славный друг и попутчик! Со свитой!

— Мы таковских не знаем! — проблеял второй пейзанин, в самом деле, похожий на старого козла. Впрочем, лук у него был наиболее длинным и боевитым на вид. — Идите своей дорогой! И свитов забирайте!

— Да вы ослепли, что ли?!! — гневно заорал Шапюйи. — Что за дела!

Раньян, прихрамывая, шагнул вперед, решительным движением отодвинул городского назад, не слишком громко, но веско произнес так, что слышали все:

— Мы зла не хотим. И за плечами его к вам не тащим. Нам нужно переночевать, запасы обновить и почиститься. Потом уйдем. А девочку забирайте. Наша лекарка, — бретер указал на Хель. — О ней позаботилась. Послушайте только ее, как дальше за больной ходить. Не повредит.

— Кажется, не видать нам тут роздыху, — проворчал Кадфаль.

— Терпение, брат, — вполголоса окоротил его Бьярн. — Бог с нами.

В темнеющее небо взмыл истошный женский вопль, нечленораздельный и жалостный. Шапюйи навострил ухо, прислушался и пояснил через плечо:

— Вдовица. Про девчонку, видать, прознала.

Прошло еще несколько минут. Компания терпеливо ждала, деревенские шуршали и неразборчиво переговаривались. Небо темнело, кислый дождь прекратился, однако тончайший слой пыли запорошил все.

Наконец с забора кинули лесенку из жерди с перекладинами. Похожий на медведя крестьянин слез по ней, немного потоптался, отряхивая штаны от несуществующего мусора, подошел, близоруко щурясь. Он оглядел каждого из Армии, очень внимательно, будто измеряя и взвешивая на ярмарочных весах с проверенными байлем гирьками. За воротами, тем временем, в голос причитали бабы. Гаваль удивился — вроде бы упоминалась одна лишь вдовица, голосило же, по крайней мере, три женщины, может и больше. Но загадка тут же получила ответ.

— С девчонкой двое тележных были, — прогудел, наконец, мужик сквозь бороду. — Они где?

— Не знаем, — ответил Раньян и кратко пересказал события минувших дней, опуская сомнительные моменты вроде убийства фальшивых заставников и намерения прикончить Шапюйи. Кондамин поддакивал и кивал.

«Медведь» снова подумал, расчесывая бороду, точнее бороздя ее пальцами. При этом он тревожно косился на Бьярна, который идеально соответствовал образу подонка и мародера без принципов и морали. Рыцаря это, похоже, искренне забавляло.

— Ладно, — решил он, в конце концов. — Вы вроде как по-божески. И мы тем же ответим. Как Бог велел. Девку отдайте. Внутрь не пустим, уж не серчайте. Хоть Господом Богом и всеми атрибутами клянитесь, не отворим.

— Да не больно то и надо, — задрал подбородок Бьярн, видимо решивший взять реванш за косой пригляд. — Видели мы вашу часовню. Позор, мерзость и запустение! Люди честные, богобоязненные с божьим домом не поступают. Клясться именем Его тут — срамно и стыдно!

Медведь нахмурился. Судя по всему, в кудлатой голове за один раз помещалась только одна мысль, которую мужик думал полностью, от начала до конца, и лишь затем переходил к следующей