– Не хотел, чтобы стало неловко, – ответил он. – Мы же лучшие друзья. Подумал, что, если расскажу, это все испортит. Опять. Мы и так целый семестр друг с другом не разговаривали. Я не хотел не разговаривать с тобой до конца жизни.

– Значит, когда ты узнал, что мне нравится Джейк… ты заревновал?

– Ну да. Но в основном волновался, потому что знаю, что он за человек, и знаю, что ему плевать на таких, как мы.

– Таких, как мы?

– Людей… ниже его.

Людей в потоке, подумала я. Людей, которые просто пытаются добраться до моря.

– Похоже, ты был прав, – сказала я.

– Меня это не радует. – Он постучал каблуком об пол, словно пытаясь получше надеть туфлю. – Так… тебе нормально? Я ничего от тебя не жду, но теперь, когда ты знаешь, я буду постоянно беспокоиться, не думаешь ли ты, что я пытаюсь тебя склеить.

Я крутила в пальцах рукав рубашки. Мне нормально, что я нравлюсь Джеффри? Мне же было нормально последние три года, хоть я и не знала. Джеффри был мне не больше чем другом.

А что, если и он тебе нравился?

От этого вопроса у меня в животе запульсировало. Я никогда не давала себе думать об этом, – казалось, будто это почти табу. Хоть он и надежный, заботливый, умный, красивый и смешной, он же Джеффри. Но теперь он постучал в дверь: оставалось только открыть.

Я спрятала кулаки в рукава рубашки и подошла к нему. Он выпрямился. Еще один шаг – и мы оказались лицом к лицу. Я постучала рукой, обернутой рукавом, по его груди.

– Нравятся мне твои жилеты, – сказала я.

– А мне твои картины, – ответил он. – Особенно те, что странные.

Я легонько его ударила.

Он щелкнул меня по носу.

Я схватила его за уши, притянула к себе и поцеловала.

Школа выдыхает. Тяжело выдыхает.

Я бегу, а коридоры сужаются и в них все ярче и ярче. Я проскакиваю между шкафчиками. Как бы светло ни было, коридоры передо мной и позади меня всегда черны как ночь.

Я бегу быстро, как никогда еще не бегала, как никогда не бегал никто, но Хронос быстрее меня. Я уверена, что отстала всего на несколько шагов, но не вижу Хроноса ни на лестнице, ни в туалете для мальчиков, ни в коридорах. Я слышу его противный, пронзительный смех повсюду и еще подгоняю себя.

Может, Джеффри пошел к Фонтанному залу другим путем.

Может, Лазер не знает дороги.

Может, Джеффри уже добрался туда и все успели спрятаться.

Как в тот раз, когда я нашла его в кабинете миссис Ремли. Он просто прячется. Он слишком умен, его не поймают.

Коридоры, ведущие в Фонтанный зал, извилисты и бесконечны, но в конце концов я туда добираюсь. Проскакиваю в дверной проем и бегом огибаю северный фонтан.

Лазера здесь нет.

И вообще никого.

Маленькая колония из палаток, подушек, одеял и припасов разграблена. Ничего не осталось. Я подкрадываюсь ближе. Струи фонтанов взмывают вверх, к опускающемуся потолку. Они стреляют уже не водой, а кровью, как душ в раздевалке девочек. А поскольку Школа выдыхает, фонтаны заливают комнату. Кровью.

Я крадусь к остаткам палатки Сисси и понимаю, что Джеффри сюда все-таки добрался.

Почему почему почему именно сейчас?

Не хочу, чтобы стало еще больнее.

Мне тоже удалось пососаться в школе.

Чаще всего мы с Джеффри обедали в кладовке. Иногда пробирались туда тайком, и все было замечательно. Иногда, чтобы незаметно пробраться в кладовку, приходилось ждать отвлекающего фактора. Например, чтобы Кен Капур затеял драку едой в столовой, швыряя кусочки фасолевого буррито в Райана Ланкастера, сидевшего над сломанной пластиковой посудой за своим столом с несколькими друзьями, которые пытались отбиваться, но не могли попасть в Кена. А иногда вокруг было просто слишком много людей, поэтому мы ели вместе со всеми и притворялись, что ничего не изменилось.

Изменилось все.

Я снова рисовала. Я ела три раза в день. Я взяла в руки кисть и начала другую картину для конкурса на стипендию – я знала, что она никогда не сравнится с испорченной, где мама и ее бонсай, но помнила: у меня есть талант, я смогу пробиться. Моя успеваемость тоже немного стабилизировалась, но пуще прочего я старалась, когда гладила Джеффри по волосам.

Мы никому не рассказывали о наших встречах – без особых причин, нам просто не хотелось ни перед кем объясняться.

– Мне будет совершенно все равно, если узнает Джейк или кто-нибудь еще, – заявила я однажды в конце сентября, когда мы валялись на диване, а вокруг нас в ассортименте валялась еда с обеда. Джеффри деловито отщипывал виноградины с грозди и запихивал их себе за щеки.

– И я, – промычал он. – Пошли они в жопу.

– Пусть и дальше строят догадки о моей сексуальности, – сказала я.

– В любом случае – не их дело, – ответил он.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Он ухмыльнулся.