Жар ушел, и теперь грудь жеребенка вздымалась и опускалась под рукой Сигны. Он высвободился из объятий Блайт, а туман, окутывавший его взгляд с самого рождения, рассеялся.

Его грудь мерно двигалась. И Сигна не думала ни о чем, считая каждый вдох.

Один. У нее получилось…

Два. Она сделала это.

Три… Сигна сразу же повернулась к Ангелу смерти, но когда яд белладонны вывелся из крови, а сердце снова забилось быстрее, он исчез из виду.

– Я вернула его. – Сигна уставилась на жеребенка. Ее руки будто горели огнем, и ей пришлось прикоснуться к губам, чтобы убедиться, что они не расплавились. Она повернулась к Блайт, не зная, чего ожидать. Кузина поднялась на дрожащие ноги и попятилась, как будто Сигна была самим дьяволом.

Потому что об этом она просила.

Именно этого хотела.

И все же, произнеся слова, такие злобные, что каждое из них было хуже смерти, Блайт выдавила из себя:

– Я говорила не о лошади.

Сигну обдало холодом, унося следы мучительного жара. И впервые он не принес утешения. Девушки смотрели друг на друга, Блайт – хищница, а Сигна – раненая добыча.

– Я могу объяснить… – начала Сигна, но Блайт не дала ей закончить.

– Мне нужно, чтобы ты сказала мне одну вещь. – Хотя Блайт говорила очень тихо, Сигна не слышала ничего, кроме ее голоса. – Мне нужно знать, действительно ли мой брат покинул Торн-Гров в ночь пожара.

Сигна отдала бы все на свете, чтобы обрести эти способности раньше. Появись они на несколько месяцев раньше, она могла бы сама спасти Блайт. И нашла бы другой способ разобраться с Перси.

Почему именно сейчас? Когда уже слишком поздно что-либо менять?

Девушка опустила голову и, хотя знала, что обрекает себя, сказала:

– Нет.

Блайт поднесла руку ко рту, едва сдерживая рыдания, сотрясавшие ее тело. И через силу выдавливала каждое слово:

– Мой брат жив?

– Блайт…

– Да или нет! – Ее резкий голос не ранил, а убивал. – Перси жив?

Сигна знала, что этот вопрос когда-нибудь прозвучит. Все это время ждала, что однажды ей придется признаться, как она поступила с этой семьей. И жалела только, что время расплаты наступило так быстро. Что провела с Блайт так мало времени, прежде чем потерять ее навсегда.

Но ее предупреждали о цене за испытание Судьбы и игру в Бога, и, похоже, пришло время отвечать за свой выбор.

– Нет, – прошептала Сигна, зная, что всю оставшуюся жизнь будет мечтать забыть этот момент. – Он мертв.

Блайт не моргала. Не дышала и даже не шевелила губами. Единственным признаком того, что она услышала Сигну, было то, как она обхватила себя дрожащими руками, словно пытаясь поддержать. И когда Блайт наконец заговорила, прерывисто выдохнув, то стала воплощением зимы, каждое слово бушевало с силой бури.

– Я хочу, чтобы к утру ты убралась из Торн-Гров.

Девять слов, которые прошептала Блайт. Всего девять слов, и Сигна почувствовала, что призрачное счастье ускользает из ее рук.

Не ожидая ответа, Блайт подобрала юбки и выбежала из конюшни. Все, что могла делать Сигна, – это сидеть в оцепенении и смотреть, как жеребенок наклоняется, чтобы полакомиться сеном.

Сигна не задумывалась о том, что будет делать дальше. Мысли вызвали бы чувства, а она не хотела страдать. Пока нет.

Через несколько секунд после ухода Блайт Уильям в панике вернулся и увидел, что Сигна, обхватив руками колени, не мигая наблюдает за жеребенком.

– Мисс Фэрроу? – В его голосе слышался страх.

Если бы Сигна могла видеть себя со стороны, то поняла бы, почему он отступил на шаг, когда она встала и посмотрела на него. Она бы увидела свои дикие глаза и солому в волосах. Заметила бы, как сильно сжимала кулаки, словно ногти стали когтями, и боль, перекосившую ее лицо, словно треснувшую фарфоровую чашку. Одно неверное слово, движение, и она разобьется вдребезги.

– Оставь меня в покое.

– Уже поздно, – прошептал Уильям. – Я пришел, чтобы проводить вас обратно в поместье.

Сигна бросила на него такой уничтожающий взгляд, что он резко закрыл рот, шагнул внутрь стойла и подхватил жеребенка на руки.

– Оставайтесь сколько пожелаете. А я отнесу дитя к его матери. – Уильям как будто бы спрашивал, и Сигна кивнула. Будет лучше, если ей не придется смотреть на жеребенка – на доказательство того, кем она была и что совершила.

Она подождала, пока Уильям исчезнет. Когда единственными звуками стало шуршание хвостов и тихий топот копыт, девушка подняла голову к потолку, закрыла глаза и спросила: