Мне захотелось сплюнуть и послать эту крылатую тварь в облике ксата в далёкое путешествие — но я не мог. Я согласился на это, отказать нельзя. Я должен ехать, хоть мне и не хочется этого до тошноты.

Я поставил ногу на ступеньку, ухватился свободной рукой за край двери, подтянулся — и только тогда заметил, что повозок было больше двух. Повозка с моими вещами ехала по дороге, по которой меня везли меньше года назад. Но вереница простых телег двигалась вглубь острова, собираясь объехать гору и скрыться в далёких деревушках. Я смог зацепить взглядом только последнюю из телег: в её кузове сидел ксат в серой мешковатой робе, а вокруг него десятки плетёных корзин с чем-то белым и тряпичным, похожим на свёрток. Откуда у меня ощущение, что именно эти свёртки я видел в порту города Нугаскиск королевства ратонов Калиск, где погрузился на корабль? И почему у меня скверное предчувствие, что загруженные в том же порту десятки дойных коров с телятами, как-то связаны с этими свёртками?

Спрашивать у кого-либо происходящее бессмысленно — я сел внутрь повозки. Морщинистый извозчик с татуировкой на лбу щёлкнул поводьями, четвёрка лошадей потащила повозку. И тащила она её до неприличия долго.

Мы объехали гору и к вечеру остановились у постоялого двора, или как ещё назвать одинокое здание с северной части подножия горы, где конвоирующий дракон бросил мне лишь одно слово «ночёвка»? Что его, что меня обслуживало по ксату с татуировками на лбах. Они провели к комнатам, сопровождали на ужине, помогали обмываться. Но даже когда в одиночестве я сел на кровать в комнате — я не мог успокоиться. Я чувствовал, что за мной наблюдают. Не за стеной и не с улицы. Подкоркой сознания я чувствовал, что сотни драконов парят высоко в небе и по магическому следу видят меня, чувствуют, наблюдают. Электрический гул пропал ещё на корабле, но и без него тяжко.

* * *

Следующим утром мы поехали не сразу. Ночью был дождь, какую-то нужную дорогу размыло. Дракон нервничал, расхаживая около повозки, ожидая посыльного. Тот немедля соскочил с седла и плюхнулся на колени в грязь перед моим конвоиром.

— Прошу великодушно простить меня, о…

— Говори, — грубо отрезал дракон в облике ксата.

— Дорога к Великому Граду размыта, пешком пройти с трудом можно. Объезд через…

— Поедем так, — сказал конвоир извозчику, показав не в сторону центральной части гряды, на севере отделявшей остров ксатов от моря, а на северо-запад.

Мы проехали по краю так называемого Великого Града, а на самом деле — то, что я видел ещё год назад. Где разбиты клумбы и цветут кусты, богатые дома с широкими участками вальяжно раскинулись на большом плато. Они были по нашу правую руку, а по левую я едва замечал дома у подножий склонов гор. Деревянные и покосившиеся, маленькие и неказистые, они попрошайками жались друг к другу.

— Так это правда, — случайно вырвалось у меня, когда я заметил, как вдали вереница морщинистых спускалась к каменному памятнику. Чистый и ухоженный серый камень без единого подтёка. Дракон с полураскрытыми крыльями, он то ли приземлился, то ли собирается взлетать, мордой смотрит на подходящих ксатов. К сожалению, из-за росших деревьев между дорогой и памятником я не мог различить, что именно делают ксаты. Но то, что они поклонялись дракону — это факт.

— Ксаты чтят Кадалия и Хенгеуса. Они пожертвовали самым ценным, — сказал надзиратель голосом надменным, презрительным. И с отвращением посмотрел мне в глаза. Мускулы на его лице дёрнулись, губы напряглись, он хотел продолжить говорить, но отвернулся.

Ехали мы долго, явно объезжая Великий Град. Остановились под зенитом солнца, в пустынном месте. Поросшее травой поле, дорога перед ним заканчивалась резко, хотя прокатанную колею в земле сложно назвать дорогой. Надзиратель показал идти вперёд по полю, к началу склона одной из гор. В ней проеденными термитами зияли пещеры, на разных высотах и расстояниях.

С неба начали спускаться драконы, десятками, сотнями. Одни пикировали к горам резко, другие плавно спускались. Скоро гряду облепили красные, белые, бронзовые, синеватые, изумрудные и чёрные драконы всех возрастов. Я сбился со счёта на второй сотне и едва удержался, чтобы не воспользоваться фреской памяти и, сфотографировав горы, потом пересчитать — но это оказалось бы бесполезным. Из пещер выходили ещё драконы. Но если в небе парили всяких возрастов, то из пещер выходили лишь взрослые драконы, и поодиночке.

На меня коричневыми глазами с вертикальной радужкой пристально смотрело не меньше четырёх сотен драконов. И это только те, кого я мог увидеть в ближайших горах. А сколько пещер в горах на острове ксатов я не знал.

От накатившего гула в висках заболело, живот скрутило. Я едва удержал себя на месте, не согнулся, лишь крепче сжал посох да глубоко вздохнул. И сплюнул, показывая, что всё происходящее мне надоедает.

В сознании щёлкнуло, меня будто отдалило от тела.

«Ты явился», — раздался скрипучий, надменный, больше мужской голос.

«Будто я хотел».

«Нет, не хотел. Но даже ты, отпрыск своей матери, должен знать о почтении», — продолжил другой голос, монотонный и мужской, но такой же надменный.

«Будто она знала о такой вещи?», — возразил шипящий, больше женский голос, и такой же надменный.

«Она многое знала. Не отменяй ей разума», — зычный мужской голос, и такой же надменный.

«Знать и пользовать…», – начал чуть писклявый женский голос.