«… не равнозначны», — закончил обольстительный мужской голос.

«Мы не о ней собрались», — монотонный голос.

«С добрым утром», – я не смог подавить сарказм в своём голосе.

«Твоя дерзость превосходит тебя…», — начал говорить шипящий голос, да замолк. — «Кто ты?»

«Дитя своей матери и брат своей сестры. Это всё, что вам нужно знать».

«Нам это и так известно… дитя своей матери», — последнюю фразу шипящий голос проговорил, удерживая рокот злобы и ненависти.

«Достаточно, Кадалий. Мы не о ней собрались», — скрипучий голос.

«Кадалий? Однофамилец?»

«Жалкое отро…»

«Кадалий!» — крикнул зычный голос, прерывая шипящий. — «Не позволяй… мимолётному событию овладеть тобой».

«Не тебе меня останавливать, Хенгеус! Ты сам провёл с ней не один десяток лет».

«Хенгеус?» — даже сквозь отдалённое от тела сознание я почувствовал, как глаза расширились от удивления. — «Серьёзно? То есть, нам всем врут? О какой-то там жертве! Оказывается, кое-кто испугался ответственности и пошёл за хлебом».

«Молчи, отродье. Ты — моя ошибка. Ты — живое доказательство…»

«Хенгеус!» — раздался скрипучий голос. — «Не позволяй мимолётному событию овладеть тобой. А ты… дитя своей матери. Твоё явление действует на нас… удручающе».

«Вот и день прожит не зря. Хорошую новость узнал».

«Твоя дерзость превосходит тебя, дитя своей матери», — сказал писклявый голос.

«Достаточно», — сказал скрипучий голос, и все тут же замолкли. — «Не будем больше терять время на… тебя, названный Лик’Тулкис».

«У меня есть имя».

«И оно нам неважно. Мы, все, от какого рода не возьми — мы не твоя семья».

«Я заметил. Моя семья меня отродьем не называет. Где Ликура, где Калиса? Где Изулиса?»

«Когда старейшины вызывают к себе — полагает молчать. Но ты невежествен, названный Лик’Тулкис».

«Где моя семья? Почему все назы…»

«Молчать!» — крикнул зычный голос Хенгеуса. Мне сдавило грудь, сознание поплыло, я едва смог удержать себя в чувствах.

«Ты — невежествен, названный Лик’Тулкис. Но даже ты должен знать, что ведущие себя от Изустарии и Нефауса не смеют приближаться к пагубному явлению. Не смеют пользовать пагубное явление. И ты тоже, названный Лик’Тулкис. Но мы — не твоя семья, а личина ксата — ныне твоё главное лицо. Простым разумным мы не указ. Мы обещали тебе, дитя своей матери, позволить преступить правило. Но позволение единожды дано. Ступай, дитя своей матери, на долгожданный тобой материк. Но вернись — и правило станет твоим. И ответственность за его нарушение».

Канал мыслеречи оборвался, меня вернуло в тело. Горы с драконами, я мотался по ним взглядом, пытался отыскать говоривших со мной, надеясь отыскать Хенгеуса, хотел посмотреть ему в глаза — но тщетно. Их слишком много и, может быть, он даже не был на этой горе, а парил где-то в небе.

— Возвращаемся, — процедил дракон в облике ксата, конвоировавший меня от самого порта. Я недобро покосился на конвоира, вновь покосился на горы. Сплюнул, и пошёл к повозке.

Мы молча добрались до постоялого двора, уже вечерело. Я вполне осознанно рассчитывал, что меня отправят дальше к вырубленным ступенькам в горе — но мне дозволили переночевать в постели, и позавтракать. За это время ни конвоир, ни ксаты с татуировками — никто не пытался со мной заговорить. Ксаты же и вовсе общались жестами, будто им запретили открывать рот передо мной.

Меня больше волновало само существование постоялого двора, будто дорога к старейшинам или к так называемому Великому Граду — она оживлённа, ей пользуются постоянно. Но за весь день дорогой воспользовалась лишь наша повозка.

* * *

Подниматься по широким мраморным ступенькам на такую же площадку, долго и утомительно — но я поднялся быстро, даже не запыхался. Меня подгоняло желание побыстрей убрать с этого треклятого острова, где мне вообще ничего не понятно, а последнюю ночь я ворочался и плохо спал, практически кожей чувствуя наблюдающие за мной сотни сознаний.

Когда утром повозка прибыла к выложенной белым камнем лестнице, мой конвоир презрительно кинул, что мои вещи наверху и приказал извозчику ехать в Великий Град. Около лестницы стоял ксат в чёрном балахоне с татуировкой на лбу. Ксат подскочил и встал по левую руку, подставляя плечо и собираясь помочь подниматься — но я и без его помощи прекрасно справился.

На площадки моих вещей не было, как и заказанного ящика. Ксат поклонился, и молча показал на белый проход внутрь горы. Там всё было практически так же, как и год назад. У стены столы с ксатами в чёрных балахонах и татуировками на лбах, у дальней стены стеллаж с мерцающими камнями душ, и вдалеке широкого зала проход во внутренние помещения, залитый синевато-зелёным свечением. Огромная магическая печать на полу и вторая поменьше рядом, сейчас обе бездействую. Заказанный ящик с длинными и толстыми кожаными верёвками, двумя полукругами цепляющиеся к передней и задней части ящика. Все мои вещи. Чуть поодаль живая корова, распластанная на досках и крепко привязанная. И рыжий дракон, не спускавший с меня взгляда.