Косили кусты и шли.

Косили и косили, умудряясь подрезать обезумевших волков, продолжающих нас атаковать. К моим ногам рухнул зверь. Спина залита кровью, из вспоротой кожи виднелся перерубленный позвоночник. Смертельное ранение… но нет! Волка это не остановило. Встав на передние лапы, он попытался дотянуться до меня. Волоча за собой задние лапы, он сделал пару шагов и попытался ухватить меня за лодыжку.

Я отскочил. Волк не унимался. Новый рывок. Я вижу, как вылезшие из спины кости шевелятся, движутся в такт передним лапам. То влево, то вправо, оттягивая в стороны заляпанную кровью шерсть.

— Инга! — кричит Борис. — Чего ты там возишься?

— Я…

Острая боль обожгла кожу на ноге, ударила в голову, затыкая мне рот. Вот стоило только отвлечься! Волчья пасть жадно ухватила мою голень и начала сдавливать. Мне повезло. Сил у зверя почти не осталось. Зубы сдавили слой кожаных штанов, мою кожу, а вот мясо и кости ему уже не по зубам. Прицелившись, я ударил. Ударил точно по голове. Ударил так криво, что чуть себе ногу не отрубил, бля. Опасно! Надо научиться управлять этой штукой, а то так и себя скоро покалечу! Но, как бы криво я не ударил, а хватка зверя тут же ослабла. Волчья голова отцепилась, повалилась на землю, плюхнувшись в лужу собственной крови. Щемящая боль ушла из моего тела, сменившись новой волной ярости, вырвавшейся из пещеры. Мы идём точно по курсу! Мы рядом!

— Мы уже близко! — кричу я мужикам.

Срубив все кусты перед скалой, мы увидели чёрную дыру. Проход в туннель.

— Все готовы? — спрашивает Борис, заглядывая нам в глаза. Он никого не пропустил, даже меня.

Мужчины разделили его энтузиазм. Каждый поднял меч и постучал себя лезвием по плечу. Кто-то громко завопил, кто-то зарычал. Все готовы!

Борис подошёл ко мне. Его рука пробежалась по поясу, что висит на его груди. Он ощупал каждый подсумок, а потом сказал:

— Инга, когда я крикну «Шум!», ты должна заткнуть уши. Ясно?

— Ясно.

Что ждало нас в пещере — я не мог знать. Огромное или маленькое — загадка, ответ на которую нам предстоит узнать. Точно одно — это живое, сильное, будет сражаться до последнего. До последнего волка.

Плотно сгруппировавшись, мы подходим к пещере. Все волнуются, нервно оглядываются. И только Борис позволяет себе смело вглядываться в пугающую тьму пещеры. Удушающая вонь собачьих фекалий ударяет в ноздри. Нужно привыкнуть, здесь не получится задержать дыхание. Здесь так не прокатит, придётся привыкнуть. Принюхаться. Я делаю глубокий вдох. Кашляю, выхаркиваю сгусток кислый слюны на землю. Делаю вдох… мне сразу же вспоминаются подвалы под деревенскими домами, где мы прятались от очередных прилётов. Воздух быстро прогревался десятком человеческих ртов и несколькими маслянистыми обогревателями, которые работали до тех пор, пока не вырубалось электричество.

Духота и темнота.

Уют и страх.

Спасение от смерти лишь под землей. В недрах рыхлой почвы под слоем бетона.

Эта пещера, эта узкая дырка, выдолбленная в горе хрен знает кем и хрен знает когда, жадно приняла наш потрёпанный отряд.

Согнувшись, Борис вошёл первым. Выставив перед собой меч, он смело погрузился в неизвестность, смело крича нам, чтобы мы заходили следом. Свет потух. Здесь ни черта не видно. Но это не беда. Все были готовы к такому повороту. Пока Борис доставал что-то из кармана жилетки, Осси скидывает рюкзак на землю. Запускает в него руку и вытаскивает две короткие палки. Факел. Борис поднёс свою стальную коробочку к намотанным на концы палок тряпкам. Появился огонь. Пещеру озарил жёлтый мерцающий свет. Осси встала, подмигнула мне, и передала один из факелов. Факел раскинул волны света во все стороны, поджог паутину на потолке. Крохотные искорки разлетелись по потолку пещеры, как взрыв салюта.

Борис хватает меня за руку. Тащит за собой. Не грубо, но мне это неприятно. Я как будто ему что-то должен. Словно я обязан ему.

— Инга, ты чувствуешь зверя?

— Чувствовала. Сейчас всё тихо. Каждый раз, когда мы убивали волков, он давал о себе знать. Я чувствовала его ярость. Его боль!

На залитом потом лице Бориса я увидел хитрый прищур. В свете огня его глаза блестели азартом. Только вперёд, только за победой!

— Идём, — говорит Борис. — С пустыми руками мы не вернёмся.

Чем глубже мы погружались в пещеру, тем шире становился проход. Густая вонь впитывалась в кожу, резала глаза. Под ногами постоянно что-то чавкало, хлюпало и лопалось. Мне хотелось опустить глаза, но свет от факела захватывал всех по пояс. Может, это и к лучшему. Когда все держались молодцом, я дал слабину. Меня начало воротить.

Я закрываю рот ладонь. Зажимаю пальцами ноздри. А что толку? Сделал вдох — и тут де сложился пополам. То жалкое содержимое желудка хлынуло изо рта, из ноздрей, оставляя после себя привкус горькой кислятины. Струи желудочного сока и полупереваренные кусочки еды окропили стену, чуть не заляпав доспех Бориса.

Послышался смех.

Засмеялись все. Даже Борис, чью обувь я, скорее всего, заблевал, но хорошо, что факел освещает всех по пояс. Слезящимися глазами я смотрю на мужиков и тоже начинаю смеяться, искренне. И меня снова выворачивает. И мы снова смеёмся.

Это был смех обречённых.

Мы были в паре шагов от неизвестности. Мы имели право на смех. Мы бы и дальше ухохакивались бы до слёз, но из тьмы вырвалось волчье рычание. Как они уже достали.

Рычат и рычат…

Воют и рычат!