Карлос был еще жив, когда мы с Гюнтером склонились над ним. Он кашлял кровью из пробитых шестью пулями легких и порывался встать, но только беспомощно греб по песку рифлеными подошвами ботинок. Пальцы его шарили по земле, ища оброненный револьвер, а глаза, уже подернутые туманной дымкой, смотрели сквозь нас на затянутое тучами небо.

– Стрелок, – прохрипел Гонсалес, – будь ты проклят навеки, крысиный выкидыш...

– Прощай, Матадор, – ответил я ему, но он уже навряд ли меня понимал. – Ты умер как истинный Охотник. И, амиго, не говори обо мне Господу слишком уж много плохого.

Седьмая пуля в лоб избавила Гонсалеса от предсмертных мучений.

– Проклятие умирающего, – заметил я Гюнтеру, – превосходное пожелание счастливого пути.

– Лучше... не придумаешь, – согласился он.

– Матерь Божия! – донеслись до нас откуда-то из-под «хантера» громкие всхлипывания. – Пресвятая мадонна!..

Магистр Конрад стоял на четвереньках и трясся, словно перепуганная грозой овца, размышлявшая, в какую сторону следует метнуться для пущей безопасности, если торчишь в самом центре открытого загона. Мелкий прыщ, предавший Очищению неимоверное количество душ, теперь и сам оказался в роли молящей о милосердии жертвы.

Мы с Гюнтером переглянулись. Германец, скуксив кислую мину, промолвил:

– А вы уверены, что с него... будет хоть какая-то польза? Может, его это... того?

И большой палец великана прошелся по кадыку.

– Ни в коем разе! – нахмурив брови, покрутил я головой. – Как сказал бы Михаил, нечего раньше времени выбрасывать наш единственный козырь...

...Жаль, что так и не успел проститься с русским. Если кого-то из моих отныне бывших собратьев и можно было называть настоящим братом, то только его. Ну и огребет же он из-за меня неприятностей после того, как все станет известно...

– Наверняка этот козырь... жрет больше нас с вами, вместе взятых, – не одобрявший данный пункт моего плана Гюнтер привел вполне разумный, но не повлиявший на мое мнение довод. – Вот увидите, сами пристрелите его через пару дней...

Завидя, что два свирепых, только что уничтоживших четверть Пятого отряда, включая и его командира, человека шагают к нему, Конрад, не вставая с четверенек, развернулся к нам задом и, если, конечно, можно так выразиться, пополз наутек, ежесекундно озираясь через плечо.

– Один момент, ваша честь, – остановил я магистра, наступив на край волочившейся по земле полы его балахона. – Прошу обратить внимание – вы удираете совершенно не туда. В той стороне залив Сен-Мало. Нет, хотя, возможно, ваша честь – превосходный пловец и я зря беспокоюсь...

– А?.. Что?.. – Конрад продолжал шлифовать коленями песок, но, удерживаемый моим ботинком, не смог продвинуться ни на йоту. – Отпустите меня, я уже ухожу. Я ничего не видел, и меня здесь не было. Вы не знаете магистра Конрада, магистр Конрад не знает вас...

– Увы и ах, мой плохо питавшийся в детстве друг, – горестно вздохнул я, – вынужден вас огорчить – вы едете с нами.

– Что вы, что вы, – нервно захихикал едва живой от ужаса коротышка, – в джипе меня укачивает, и я заблюю вам все сиденья...

– Нагадишь – заставлю подлизать языком! – Гюнтер сел перед ним на корточки. – Помнишь меня, малорослый ублюдок?

– Как же, как же, – затряс подбородком Конрад. – Вы есть тот самый разлюбезнейший брат Гюнтер, что некогда нашел мою утерянную по рассеянности печать!

– Гляди-ка, не забыл! – осклабился громила. – Я ползал перед тобой на коленях, роясь в дерьме словно... навозный жук!

– Не утрируйте, милейший, – магистр предпринял попытку отступления задним ходом, но огромная рука германца уже крепко держала его за капюшон балахона. – Вспомните-ка: там ведь была очень даже чистенькая и зелененькая травка...

– Это не меняет сути! – Гюнтер встал, приподнял за собой вырывающегося Конрада и занес свободную руку для затрещины, что при сравнении габаритов обоих вызывало серьезные опасения. – Сейчас я тебя самого... утрирую как Господь черепаху!

– Даже не думай, Гюнтер! – пригрозил я германцу. – Ну-ка опусти его честь на землю, и проваливаем отсюда поскорее – время нам не союзник!

Гюнтер разочарованно поморщился и разжал пальцы, отчего Конрад вновь воткнулся локтями и коленями в песок.

– Жаль, – пробурчал германец, все еще не сводя хищного взгляда со сжавшегося коротышки. – Давно хотел это сделать... Скажи спасибо брату Эрику, мелкая сволочь...

– Ваша честь, – снова обратился я к Конраду. – Прошу вас, не вынуждайте нас к насилию – пройдите в «хантер»...