– А может быть, все-таки отпустите? Смею повторно вас заверить, что буду лишь никчемной обузой! – В глазах магистра было столько мольбы, что она растопила бы сердце самого Циклопа. Но только не наши...

– Ни в коей мере, ваша честь, – опечалил я Конрада. – С нами вам суждено будет исполнить самое важное дело в жизни, а именно: наконец-то по-настоящему спасти ни перед кем не виноватые чистые души. Я бы гордился на вашем месте.

– А можно, я лучше помолюсь за них где-нибудь здесь, в уединении?

– Нельзя! – рявкнул Гюнтер. – Резче отрясай свои тряпки и бегом марш в «хантер»!

До Конрада наконец дошло, что вляпался он по-крупному. Но ни ныть, ни снова перечить бедолага не стал, а лишь потупил взор и поплелся выполнять данный ему приказ. А пока он брезгливо выколачивал песок из складок балахона, мы с Гюнтером собрали все лежавшее на берегу оружие.

Через двадцать минут мы были далеко от места кровавой утренней трагедии. Петляя по узким проселкам, наши «хантеры» (Гюнтер вел джип Пятого отряда, а на заднем сиденье у него болтался связанный для проформы магистр Конрад) неслись в заранее оговоренном нами направлении – на юг к Ренну, – стараясь побыстрее скрыться от ставших ненавистными для всех нас холмов.

Кэтрин, держа малыша на коленях и, успокаивая двух других детей (да и себя в том числе), без умолку повторяла одну и ту же фразу: «Все нормально. Все теперь будет в порядке...» Изредка она посматривала на меня через зеркало заднего вида, но не смела нарушить приказ, который я отдал ей перед тем, как сесть в машину. Он был лаконичен и емок: «Заткнись! Обо всем позже!»

В голове моей все еще эхом стояли выстрелы, хотя времени с того момента прошло достаточно. Это было странное и пугающее состояние – осознавать то, что у тебя нет больше будущего, о каком ты мечтал всю свою сознательную жизнь. А что и оставалось на его опустевшем месте, так это только слабенькая, подобная тщедушной осинке под вековыми сосновыми кронами, надежда, живучести которой воистину не было предела...

– Как зовут младшего? – снова встретившись с Кэтрин в зеркале взглядами, спросил я.

– Ален, – отозвалась она и усадила мальчика поудобней, видимо, разминая затекшую ногу.

Услыхав, что речь идет о нем, Ален перестал смотреть в окно и, насупившись, принялся наблюдать за мной – злым дядькой-Охотником, которых так не любил его папа. Я же обернулся и постарался как можно приветливее ему улыбнуться:

– Привет, Ален. А меня зовут Эрик. Если не возражаешь – дядя Эрик...

«Нужен мне такой дядя!» – выражало личико малыша, но несмотря на это он еле слышно произнес:

– Привет, дядя Эрик...

Как сказал недавно Вацлав – единственная радость за последнюю пару суток...

– Остановитесь, прошу вас! – наконец потребовала Кэтрин.

Я проехал еще сотню метров, свернул с проселка и заглушил двигатель, остановив «хантер» так, чтобы дорога просматривалась в обе стороны, а мы, находясь под прикрытием кустов, были с нее абсолютно незаметны. Пожалуй, решил я, мне и самому не помешает небольшая передышка.

Гюнтер припарковался рядом. Он открыл дверцу и изучающе уставился в небо, где ветер уже слегка поразогнал тучи и дождь вновь порадовал нас тем, что подарил часок-другой временного затишья.

– Вам не кажется, что настала пора кое-что мне объяснить? – Дрожащий голос девушки говорил о том, что она, как и я, переживала сейчас сильнейшее нервное потрясение.

– Совершенно верно, Кэтрин, – подтвердил я. – Выйдем-ка на пару слов...

Я обтер капот «хантера» рукавом и уселся на теплую от нагретого двигателя поверхность, ожидая от Кэтрин лавины вопросов. Но та зябко поежилась и вопреки моим ожиданиям лишь вымолвила:

– Ну?..

– Хочу, чтобы ты первым делом усвоила главнейшую вещь, – начал я. – Отныне я тебе не враг, не господин надзиратель и вообще не Охотник Корпуса. Во-вторых: можешь забирать ребятишек и валить отсюда куда глаза глядят – ты теперь свободна. Однако не все так просто – есть приказ о вашем уничтожении и его никто не отменял. Я же предлагаю вам наилучший вариант – доставить вас в Петербург; ведь именно туда так стремился Жан-Пьер? Так что из перечисленного тебе по душе?

– Вы везли нас на казнь? – ответила она вопросом на вопрос.

– Да, и даже должен был произвести ее.

– Значит, я была права – вы не палач...

– Теперь я гораздо хуже палача: дезертир, клятвопреступник и, что самое страшное, – братоубийца.

– И вы пошли на это ради нас?

– Может быть, позже я расскажу тебе, зачем пошел на это, если, конечно, доживу до того момента, – уклонился я от ответа. – А сейчас выбирай, куда вас доставить.

– Вы...

– Да прекрати ты «выкать» и зови меня просто Эриком. Это, кстати, и к тебе относится, – дополнил я для подошедшего к нам германца, который без приказания никогда бы на это не решился, хотя и был даже на пару лет старше меня.