— Да. — После долгой паузы кивнул Август. — Все было именно так.

— Какое ярое уважение даже к мертвым соратникам. Вот видишь, Леонард. В этом юноше есть честь. Это достойно похвалы. И снисходительности. — В притвором восхищении всплеснул руками толстяк и заколыхав пузом поерзал в кресле. — Хотя… может я ошибся? Артефакт активировал не кантонец, так? Как там звали эту северянку, Сив? Хитро взглянув на чуть побледневшего юношу, толстяк пренебрежительно фыркнув снова полез за платком. — О, вы видимо к ней не совсем равнодушны… Никогда бы не подумал, что у столь по виду благовоспитанного юноши могут быть столь… необычные наклонности. Но, не беспокойтесь, господин барон. Мне без разницы, куда вы предпочитаете тыкать членом. Вышеозначенная северянка вне подозрений. Она нас не интересует. Как, впрочем… и вы.

— Что? — Невольно вырвалось у юноши. — Наказание не заставило себя ждать. Пудовый кулак ударил его с такой силой, что барона буквально смело со стула и впечатало в стену. В боку что-то отчетливо хрустнуло.

— Ах… — Притворно жалостливо покачал головой толстяк. — Не будь вы явно не в себе, я бы счел это неуважением. А неуважение к старшему дознавателю конгрегации вещь довольно опасная… К сожалению, беседа с вами полностью утвердила меня в мысли о том, что ваш разум не выдержал свалившихся на него испытаний. Все эти рассказы, про древние артефакты времен разлома и гибридов… Путанность показаний… О нет, вы не лжете, вы искренне верите во всю эту чушь. Все признаки налицо. Ясность мысли оставила вас и судя по всему этот процесс необратим… Я то в этом понимаю. Насмотрелся. Вы не поверите, столько якобы еретиков и малефиков на поверку оказываются простыми сумасшедшими. К счастью для нас всех, милостью его святейшества и согласно законам, матерь наша церковь, всегда проявляет снисходительность и протягивает руку скорбным умом. По крайней мере, вы не сгниете в долговой яме барон. Личным распоряжением его святейшества епископа Подзимья, Ислева и Котербери, Винсента Д’Афруа, все ваши долги перед гильдией торговцев выкуплены и аннулированы. Ваши земля и имущество переданы во владение церкви всеблагого Создателя. Ваш замок будет использован в качестве аванпоста ордена Наследников Белого пути. Ваши люди допрошены, признаны невиновными и отправлены в отдаленные монастыри для покаяния и очищения. Через десять лет им будет дарована свобода. А что касается вас, господин барон… — Театрально вздохнув человечек неожиданно вскочил со стула и подавшись вперед расплылся в широкой ухмылке. — Если честно, именно такие моменты и делает мою службу столь прекрасной. — Неожиданно выпучив глаза прошипел он широко улыбаясь. — Я, кровь от крови клошаров Лютеция, грязь под ногами самого ничтожного из благородных, милостью Создателя решаю сейчас вашу судьбу. — В глазах толстяка блеснуло плохо скрываемое злорадство. — Что же мне с вами сделать? Посадить на кол? Облить горячим освященным маслом? Четвертовать, колесовать, утопить… Или просто повесить? У вас нет предпочтений господин барон? Нет-нет. Не отвечайте, это был риторический вопрос… К сожалению, Его святейшество попросил быть с вами предельно милостивым. Уж не знаю почему. А если Его святейшество просит… Брат Леонард. Выпорите этого безумца проволочным кнутом и выбросьте вон. Трех ударов будет достаточно, мы же не хотим его смерти? Нам ни к чему лишняя обуза.

— Большой кнут или малый? — В глоссе паладина не было ни тени эмоций.

— Малый. Вы приговорены к лишению права на владение землей с сохранением имени рода и статуса благородного. — Раздраженно поморщился толстяк после некоторой паузы. — После порки поставь ему клейма на кисти рук и пожалуй, плечо… Нет… на грудь. И проследи, чтобы все было хорошо прогрето. Мы ведь не хотим все переделывать, правда?

— Как прикажете. — Чуть заметно поклонился паладин.

— Хотите что-то сказать? — Улыбнулся толстяк скорчившемуся на полу все еще силящемуся вздохнуть Августу.

— Вы… Вы все знали… — Голос юноши сорвался превратившись в задушенное блеянье. — Заранее знали. И… просто… ждали?

— Ну конечно, ваша светлость. — С довольным видом всплеснул руками толстяк. С того момента как вы начали закупать лиственничный брус для крепежей штреков. С того самого дня, как получили первую консультацию у цеха Ислевских рудничих. С того момента как начали закупать горнодобытческий инструмент. Люди конгрегации есть везде, господин барон. И не стоит надеяться, будто что-то скроется от нашего взгляда. Каждое преступление оставляет за собой финансовый след. Лиственница. Железные кирки. Горные фонари. Насосы для откачки воды. Большие меха для прокачки воздуха в дальние штреки. Буры. Довольно странный набор для строительства замка… Сложить два и два было не так уж и сложно. Оставалось только немного покопаться в архивах. — Толстяк звонко прищелкнул пальцами. — И еще, барон. Небольшой вам совет. Добрый совет. Из уважения к вашему… простодушию и честности. Давайте пропустим все эти патетические речи про то, что я за то я еще поплачусь за свои поступки и все такое. Будьте довольны, что сохранили статус благородного происхождения и жизнь. Епископ чрезвычайно мягкосердечный человек и терпеть не может лишнего, по его мнению, кровопролития. К тому же объяви мы вас еретиком, в кругах местной аристократии опять появятся недовольные, а нам не нужна лишняя шумиха. Правосудие церкви не любит лишнего внимания. Как и деньги. Так что вы везунчик, барон. Страшный везунчик. Решай я, вы бы еще пару месяцев назад повисли на воротах этого замка. Как урок и назидания другим аристократам. Церковь нельзя обманывать. Уходить от уплаты церковной десятины, не выделять ей долю в доходных делах, это саботаж. Диверсия подрывающая сами основы империи. Так что к вам проявлена просто неслыханная милость. Создатель любит каждого. Но если вы хоть на мгновенье возомните, что с вами поступили несправедливо и решите мстить или каким либо образом мутить воду… Вы познакомитесь с жесткой любовью… И скорее всего, окажетесь на костре. Или еще, в какой нибудь неприятной ситуации. Так вот. Мой вам небольшой совет, если позволите. Вы крепкий молодой человек. Наверняка вас учили обращаться с оружием. А в Контрбери и Ислеве идет дополнительный набор в отряды ловчих. Матери нашей защитнице Церкви всегда пригодятся смелые молодые люди. Клеймо это шанс, барон. Шанс начать новую жизнь. Шанс послужить империи. Получить искупление. Что-то начинается, что-то кончается. Начнете с первого круга доверия, а там… кто знает. Впрочем, я вас не неволю. Это ваш выбор. Можете попробовать себя в чем-то другом. Говорят, в Ислевских борделях имеется неплохой спрос на смазливых мальчиков. Вы, конечно на мой вкус, несколько староваты, но кто знает, кто знает… Знаете, господин барон, лично я считаю, что Спаситель-Император даровал каждому человеку свою судьбу и свое место. И я искренне считаю, что место такого благородного ублюдка как вы в сточной канаве. Надеюсь, вы там и закончите. — Поковыряв в ухе толстым, как разваренная кантонская колбаска пальцем, толстяк повернулся к паладину. — Брат Леонард… Мне кажется барону уже пора. Как я вижу, он порядком устал от нашего общества.

– -

Закат цвета запекшейся венозной крови неторопливо захватывал небосклон. Растекался в вышине размытыми красными струями, метил щедро замешанном на меди золотом, ошметки низко летящих облаков, и окрашивал кроны сосен в глубокий багрянец, суля его зрителям сырую и холодную ночь. На его фоне мутноватая вода лесного ручья казалось почти черной. На берегу потока потрескивал небольшой костерок. Над огнем на воткнутых в землю прутиках чуть слышно шипя и недовольно потрескивая, запекалось несколько не слишком крупных рыбешек. Поставленный прямо на угли небольшой носящий на себе множество отметин и небрежно выправленных вмятин котелок исходил паром. Поверх прореженных чьей-то рукой зарослях молодого тальника висел изорванный в клочья плед огромных размеров. В ручье что-то возилось и громко фыркало.

— Сив… — Прохрипел с трудом продравшийся сквозь прибрежный кустарник Август и покачнувшись прислонился к дереву. — Сив, это… Это ты?

Фырканье на миг прекратилось. Ветви кустарника качнулись, и из зарослей вынырнуло на редкость недовольное лицо великанши. Скользнув взглядом по еле стоящему на ногах гостю северянка громко засопела и оскалившись словно увидевшая перед собой наглого дворового кота, собака, зло сплюнула под ноги.

— Ну, я. — Недовольно буркнула она и выжидающе уставилась на Августа.

— Сив я… Я кажется умираю… Ожоги… Клеймо… Они меня клеймили… — Юноша всхлипнул.

— Жопа конская… — С бесконечной тоской, словно уставшая от капризов избалованного ребенка повторила великанша и тяжело вздохнув покачала головой. — Вечером духи сказали мне, что теперь мы будем теперь вместе. Потому я и ждала… И хватит на меня пялится как собака на кость.

— Я не… — Болезненно застонав, цу Вернстром отвернулся и скрестив руки сел на землю.

За спиной раздалось шуршание листьев и приглушенная ругань великанши.

— Не высохло… Ладно… Все. Теперь можешь смотреть. Раздраженно одернув обернутый вокруг пояса плед, дикарка отбросила мокрые волосы за спину и присев перед костерком на корточки поворошила угли пальцами.

— Я… Кряхтя при каждом движении Август не вставая с четверенек подполз к костру, протянул к лениво танцующим язычкам пламени дрожащие руки и тут же их отдернув, продемонстрировал великанше обширный кровоточащие ожоги на тыльных сторонах ладоней. — Паладины… Белый орден… Путники… Они отняли у меня замок. Поставили клейма, как будто я преступник… Прижгли как скоту… Я… Я не знаю что делать дальше… Поэтому я искал тебя… Если ты… Голос юноши сел, слова превратились в неясное бормотание…