«Я знаю. Кончилось мое золото. Зато долги остались. И почему-то это меня даже не злит».

— Всегда хотел иметь что-то проклятое. Обычно это прерогатива самых древних дворянских родов… — Выдавив из себя натужную улыбку Август неловко похлопал великаншу по руке. — Спасибо, что спасла меня.

На каменно-безразличном лице Сив не дрогнул ни один мускул. Цу Вернстром смущенно кашлянул.

— Может, хоть пару дней погостишь? Несмело предположил он. Отоспишься на мягкой перине, помоешься. К тому же я с тобой не расплатился.

— Нет. — Поковыряв в зубах обломанным ногтем, северянка извлекла изо рта кусочек чего-то темно-зеленого и склизкого, внимательно рассмотрела со всех сторон, и видимо сочтя негодным, щелчком отправила в траву. — У меня от перин бока ломит, а в баню я в городе схожу. К тому же через три седмицы в Ислеве большая ярмарка. Те монеты, что у Ллейдера в кошеле были. В общем большую часть из них он скорее всего…

— Украл у меня или моих людей… — Август вздохнул. — Помню, Гаррис жаловался что кошелек потерял… Надеюсь их достаточно, чтобы покрыть мои долги?

— Думаю да. — Похлопав, по болтающемуся на поясе тощему дорожному мешку северянка мечтательно зажмурилась. Куплю себе Новые сапоги. И топор, из тех, что Брон — Ломанная подкова кует. Схожу в дом богов и если я до сих пор не нужна большому жрецу… Попытаюсь договориться с каким нибудь капитаном корабля. Таких как я на юг берут неохотно, но если получится… Посмотрю на Ромул и Лютеций.

— А если не получится? — Склонил голову на бок Август.

Северянка беспечно махнула рукой.

— Духи говорят, что в городе всегда много работы и не хватает людей. Особенно тех, кто умеет читать следы и ходить по лесу. Или в хирд какой ни будь запишусь. На востоке, говорят, опять беспорядки, в порту говорили, что бонды у Вала открыли свои сундуки с золотом и теперь нанимают людей меча для защиты. Или к кнесу городскому на службу устроюсь. В лесную стражу — беглых ловить. И разбойников. Без куска хлеба не останусь. Так что может, мы еще и встретимся.

— А ты не пыталась заняться чем-то более… — Изобразив в воздухе неопределенный жест юноша испустил тяжелый вздох. — Мирным?

— У меня не получается. — Покачала головой воительница. — Да и зачем? Меня коснулись боги. Я меч, а не серп. Мечом не режут хлеб. И траву на поле им тоже не покосишь.

— А…

— Не бойся, барон. — Перебила цу Вернстрома великанша и хрустнув разминаемыми плечами махнула рукой в сторону моста. — До твоего замка чуть больше полулиги. Не заблудишься. А мне туда. Указав на отходящую от колеи тропинку дикарка развернувшись зашагала прочь. — Хорошей дороги, южанин! Ты оказался лучше, чем я думала! Крикнула она не оборачиваясь. Не будь ты бароном, возможно, мы бы даже стали друзьями!

Некоторое время Август смотрел вслед удаляющейся великанше.

— Ты можешь вернуться в мой замок когда захочешь! — Не выдержав крикнул он и раскашлялся. Сив не обернулась.

Подождав пока дикарка скроется за поворотом, Август вновь тяжело вздохнул и зашагал к мосту. Иди было довольно легко. Мучавшая его после прыжка в реку и ночевки в пещере хворь почти отступила и юноша впервые за последние дни безбоязненно вдыхал пахнущий цветущими травами воздух полной грудью. Цу Вернстрому было немного грустно. Ведь даже в этом он был обязан Сив. Дикарка в очередной раз спасла его жизнь. Он не знал, что помогло больше, полумифические грибы которыми она его якобы накормила, горький отвар из ивовой коры и листьев малины, что великанша несмотря на протесты вливала в него на каждом большом привале, или то, что она заставляла его ночевать в едва остывших ямах из под костровищ, но стискивающие грудь обручи ослабли, из носа почти не лилось и даже время от времени накатывающая на него слабость уже не превращала его в безвольную, еле передвигающую ноги, куклу. Правда у него с головы выпало изрядно волос и зубы неприятно шатались, но это ерунда. Если верить дикарке и тем книгам, что он читал это скоро пройдет. Главное, пить побольше молока, хорошо питаться, спать вдосталь да не перенапрягаться. Это будет нелегко, но он справится. Шесть дней. Их путь до замка занял ровно шесть дней. Правда один из них почти стерся из его памяти, Все, что точно знал юноша, это тот факт, что великанша весь день тащила его на себе. Несла на плечах, пока сама не упала без сил. Еще он помнил, что почти сразу после заката к разбитому дикаркой лагерю пришел волк, и долго сидел на границе отбрасываемого костерком света глядя на путешественников. Помнил, как Сив отогнала хищника своей новой, вырезанной с помощью кинжала из сухой березовой ветви дубинкой. Помнил, как проснулся среди ночи, и увидев, что остался у догорающего костра в одиночестве, до смерти испугался, что дикарка его бросила, но был настолько слаб, что даже не мог кричать. А на утро великанша вернулась и принесла двух невесть как добытых ей кроликов. Начала возится с костром. А потом долго поила его горячим бульоном. И, это был самый вкусный бульон, из тех, что он когда либо пил… Август невольно скрипнул зубами. В груди плеснула обида. Почему она ему отказала? Почему так легко отбросила шанс на сытую и спокойную жизнь? Почему… Перейдя мост, Август обогнул небольшую дубовую рощицу и побрел по направлению к высящемуся на холме замку. И почему его это вообще волнует? Ну да северянка несколько раз помогла ему, но это не причина так о ней переживать. Она ведь сама отказалась от награды… А эти слова… «Если бы ты не был бароном»… Что, Падший возьми, это значило? Стелющаяся под ноги утрамбованная десятками тележных колес колея начала медленно подниматься в гору. В пекло. Скоро он будет дома. Первым делом помыться. Не зря же он вложил столько денег в бесовы установленные в одном из подвалов печи. Горячая ванна и пара кубков подогретого вина с перцем. Сытный ужин. Несколько дней отдыха, чтобы прийти в себя, а потом надо подумать, что делать дальше. Замок почти достроен. Но теперь он в долгах как в шелках. Драная всеми богами и бесами торговая гильдия с ее грабительскими процентами… Попробовать затеять тяжбу? А это выход. Бургомистру Ислева придется по вкусу возможность немного подбрить хвост этим торгашам… А еще надо найти нового сенешаля. Бесовы святоши конечно замучают его вопросами… Вот дерьмо… Август встрепенулся. Вся эта беготня по лесу похоже выбила из него последние мозги. Люди епископа! Ну конечно! Он попросит аудиенции у Его Святейшества. Попросит тайной исповеди. И расскажет про рудник. Священники, наверняка сумеют очистить землю, в конце концов, именно их монахи сделали разрушенный во время войны второй империи древним оружием Лютеций снова пригодным для жизни. Конечно Его Святейшество наверняка заберет себе как минимум половину, но как говорил отец: иметь грош и не иметь грош в сумме два гроша. К тому же Святой официум никогда не любил купцов…

Замковые ворота медленно приближались. Цу Вернстром нахмурился. Что-то было не так. А он слишком задумался, чтобы понять это вовремя. За время его подъема на холм он не встретил ни одного человека. Ни дружинника, ни серва, ни рабочего. Стоящие у реки печи для кирпича не отравляли воздух острой смоляной вонью сгорающих сосновых бревен и похоже совсем остыли. Перегораживающие часть русла реки сети для ловли рыбы покосились и стояли без присмотра. Расчищенное для выпаса коров и лошадей поле пустовало. А на воротах замка… Сердце Августа дало сбой. Вместо обычной пары лениво опирающихся на копья дружинников, по обе стороны портала, словно каменные изваяния стояли латники в белых плащах без гербов и опознавательных знаков. Один из стражников лениво повернулся, в сторону преодолевшего уже большую часть подъема Августа и юношу будто ошпарило кипятком. Глаза латника были похожи на два моря белого пламени. Паладины. Псы Создателя. А судя по плащам… Белые путники. Шаг барона невольно замедлился. По спине потекла липкая струйка холодного пота. Белые путники. Карающий кулак Создателя. Орден борцов со злом. Убийцы чернокнижников. Искоренители ереси. Только вот методы искоренения… Сжечь деревню со всеми жителями из-за того что в ней останавливался ночевать черный колдун? Создатель милостив и сам отделит зерна от плевел. Бросать в огонь новорожденных детей, только из за подозрения, что их родители практиковали запрещенную магию? Надо быть бдительными, зло принимает самые разные обличья. Пытать и калечить сотни невинных, оказавшихся не в то время и не в том месте? Цель оправдывает средства. Именно так. Цель. Оправдывает. Средства. Пару лет назад, в южных провинциях Лютеция появился убийца. Душегуб, бродил по большаку, вырезая подчас целые семьи. Тела жертв находили то тут, то там, и у каждой чего-то не хватало. То сердца, то печени, то щек и языка. Маршалы, жандармы и лесники сбились с ног, но никак не могли напасть на след. Людоед будто растворялся в воздухе. Убийства продолжались, народ начинал роптать и тогда граф Онруа, владетель земель на которых происходило большинство злодеяний решился обратится к помощи церкви. И святой официум откликнулся. Отряды белых путников прошлись по владениям графа будто коса над травами. Два поселка было сожжено дотла. Жителей еще одного пытали таким изуверским образом, что даже палачей-дознавателей Наместника тошнило от вида истерзанных тел. Семеро купцов, имевших несчастье оказаться в баронстве во время «следствия» были посажены на кол. Личный лекарь его светлости Онруа был лишен кожи, растянут на крюках и выставлен на перекрестке. Говорили, что он перестал подавать признаки жизни только на десятый день, хотя птицы начали клевать его лицо уже на третий. Был полностью вырезан табор решивших поселится на землях графа магутов. Несколько обедневших дворянских родов также окончили свое существование. Убийства прекратились. Кто из попавших под молот правосудия паладинов был людоедом, так осталось тайной.

Латник качнулся вперед, и преодолев разделяющие его и барона двадцать локтей, как показалось Августу одним гигантским шагом, принялся изучать лицо Августа внимательным взглядом, белых словно первый снег, практически лишенных зрачков, глаз.

— Август Карл Интегра Цу Вернстром. Глубокий мелодичный голос паладина удивительно гармонировал со строгим одухотворенным, будто светящимся изнутри невидимым светом лицом воина. На плечо юноши опустилась тяжелая стальная перчатка. Вы появились как нельзя вовремя, ваша светлость. Мы вас ждали. И уже начали беспокоиться.

— Что бесы возь…х-х-х…

Пальцы паладина чуть сжались и Август с трудом подавил крик боли.

— Не богохульствуй…те, господин. — Голос паладина посуровел. — Пойдемте. Вас ожидают.

На лбу Августа выступила испарина. Рука божьего воина была тяжелой как наковальня. Сдавленное стальными пальцами плечо горело огнем, казалось вот-вот кости треснут, кожа прорвется и из ран брызнет кровь, и ошметки раздавленных мышц.

— Хорошо. — Хрипловато ответил юноша и распрямив спину нашел себе силы взглянуть в наполненные яростным светом глаза. — А теперь, будьте добры меня отпустить, эта рука мне еще пригодится.