Юэн молчал, а Бернард был благодарен ему за это молчание. Потому что это не игра в «фраза за фразу». Он не требовал от Юэна слов поддержки. Вполне было достаточно того, что он сидит и слушает. Краем глаза Бернард заметил, как Юэн поглаживает кольцо на пальце.

— Интересно. Они вместе после смерти? — задумчиво спросил Бернард, обращаясь больше сам к себе. — Или это всё чушь, про вечную любовь и всё такое? Может, мы просто остаёмся бесконечно одинокими после смерти. Может быть, все эти связи, хорошие, плохие, — всё стирается. Те, кто был близок, в следующей жизни, если следующая жизнь вообще наступает, становятся врагами, или они живут в полном равнодушии. Или всё-таки снова встречаются и их тянет друг к другу? — Бернард наконец повернул голову и посмотрел на Юэна. — Ты думал об этом когда-нибудь? Что жизнь не сводит случайных людей. Может быть, мы все встречаемся потому, что были связаны в прошлом.

— О подобных вещах так глобально я особо не задумывался, — признался Юэн, виновато улыбнувшись. — Но твои родители... Ты говорил, что видел их в «Вайтбридже».

— Я видел их, да, но это ничего не значит. Мы ещё слишком мало знаем о том, как функционирует мир призраков. Мама тогда сказала, что она всего лишь часть души. Отец, наверное, тоже. Его я видел мельком. Если частички их душ вернулись туда, значит, они связаны с тем местом какими-то эмоциями. Плохими или хорошими, хотел бы я узнать.

— Хочешь, съездим туда как-нибудь? Возможно, обойдёмся без обмороков. Прихватим одеяло-оберег. Я буду рядом.

— Можно, — согласился Бернард. — К тому же, там есть корпус, до которого летом мы бы не добрались по высокой траве.

— Самое интересное оставляешь на потом, да?

Бернард улыбнулся. Он медленно забрался на кровать и, скрестив ноги, сел перед Юэном.

— Вообще-то, я пришёл поговорить о другом. Как ты справляешься со своими фобиями? — спросил Бернард, кивнув подбородком на предплечье Юэна. — То есть, я уже понял, что методом отвлечения внимания тебе удаётся справляться с паническими атаками. Но разве ты не боишься, например, просто выходить на улицу, зная, что люди там гуляют с собаками? Или что в любом случае тебе по жизни придётся часто сталкиваться с тёмными замкнутыми пространствами? Триггерных ситуаций много. Кто знает, сколько их может случиться в день и как они скажутся на твоём состоянии. Тебя не пугают сами эти мысли?

— Конечно, пугают, но не сильно, — сказал Юэн, обхватив одну голень рукой. Спустя недолгую паузу поправился: — Теперь не сильно. Первое время после нападения было особенно страшно. Казалось, что везде небезопасно и, если со мной что-то случится, я не справлюсь. Упаду в обморок, и моё сердце разорвётся от страха. Но от навязчивых мыслей становится только хуже. Поэтому, я хоть мёртвых и не вижу и плохие сны мне редко снятся, но я понимаю, каково это, когда мысли о том, что может случиться, становятся опасными. Опаснее, чем ситуация, которая может и не произойти. Я позволяю себе бояться, хоть это и дико нервирует иногда. Страх любит непокорных. Ему нужна борьба. И ею он подпитывается. Но страх — это естественная реакция. Бояться не стыдно. Это нормально, — Юэн на несколько секунд замолк и опустил взгляд. — Удивительно, но когда ты принимаешь всё это, то становится уже не так страшно. А если ты знаешь, что помогает тебе обрести контроль в критической ситуации, считай, у тебя есть универсальное оружие. Просто боишься и делаешь.

Было заметно, как Юэн нервничал, пока говорил всё это. Кое-где сбивчиво. Кое-где перескакивал с одной мысли на другую. Речь он, конечно же, заранее не готовил, но то что говорил, отзывалось у него внутри. Он говорил о своих чувствах и мыслях, не прикрываясь музыкой. Наверное, думал Бернард, эти слова дались ему не меньшим трудом, чем те, что произносил сам Бернард около пруда пару часов назад.

— Ты знал, что многие музыканты дико нервничают перед сценой? — продолжал Юэн уже чуть менее напряжённее и даже как-то радостнее. — Даже те, кто играет много-много лет? Они просто позволяют себе волноваться и такие: «Окей, меня сейчас стошнит от страха, ну я пошёл на сцену». Примерно по такому принципу я и живу. С собой можно договориться: вот когда произойдёт ситуация, которую мы так боимся, тогда и будем паниковать, а к чему сейчас тратить время?

— Складывается впечатление, что у тебя есть решение для любой возникшей ситуации. И ты всегда поступаешь рационально и правильно, — вздохнул Бернард. — На фоне тебя я чувствую себя абсолютно бесполезным.

— Брось, Берн, это не так. Ты сам прекрасно знаешь, что я сначала делаю, а потом думаю о последствиях. Или вообще о них не думаю, — усмехнувшись, сказал Юэн и небрежно махнул рукой. — Если ты считаешь меня бесстрашным, то глубоко ошибаешься. Я вполне обычный человек, допускаю тьму тьмущую ошибок, учусь на своих шишках, часто очень медленно и безрезультатно, и ты своими глазами видел, что может произойти со мной в критической ситуации. Спойлер: ничего хорошего. Потом я, конечно же, себя немного поругаю за слабость, но я уже давно принял стратегию: лучше делать и бояться, чем забиться в угол и бояться там.

— Поэтому в дальнейшем отговаривать тебя от посещения подвалов в заброшенных домах бессмысленно?

Юэн улыбнулся и пожал плечами.

— Знаешь, — сказал Бернард и подвинулся к Юэну так, чтобы их колени соприкасались, — удивительно, но мне немного полегчало, после того как я рассказал тебе о своих кошмарах.

— Метод Джи работает, да?

— Странно, но да, — кивнул Бернард. — Не могу сказать, что совсем перестал тревожиться, однако не испытываю паники, находясь рядом с тобой. Сейчас мне не хочется отдаляться. И раз уж мы сегодня так разоткровенничались, я хотел бы сказать пару слов... Не оправдаться, а просто объяснить, что происходило со мной всю эту неделю, — Бернард выждал паузу, чтобы собраться с мыслями. Юэн, заёрзав на месте и чуть приподняв подбородок, всем своим видом показал, что готов и заинтересован слушать. — Я не боюсь одиночества. Вернее, каждый человек в какой-то мере боится одиночества, и я в том числе, но я с детства к этому привык. Наверное, в этом плане мы с тобой похожи. Ты научился как-то справляться со своими фобиями, я свыкся с тем, что один. И я боюсь потерять тебя, но не потому что боюсь одиночества. Просто... — Бернард затих, подбирая слова. Юэн тактично молчал. — Я видел тебя на концертах, я слышал твой голос, и когда ко мне начали приходить эти сны... Меня испугало, что возможно из-за меня... из-за того, что я такой... тебя не станет и твой голос останется только на записи. Меня испугало, что ты не напишешь новых песен, что слишком мало людей тебя услышат. Что ты больше не будешь улыбаться после хорошо сыгранного концерта. Я хотел отдалиться, так как думал, что это как-то сможет тебя обезопасить. Хотя бы от моей паранойи. Но ты прав, в жизни в любую секунду может произойти что угодно. Отдаляться бессмысленно. От этого только хуже. Я должен был раньше рассказать тебе о снах и о чувствах и страхах, которые они во мне породили. Я сильно затянул...

— Всё нормально, Би. Не произошло ничего сильно критичного, кроме того, что мы посидели немного в лесу и чуть помёрзли, — приободрил Юэн. — Да, это была напряжённая неделя, но... всё в прошлом. Ты рассказал о том, что тебя беспокоило, а значит, ты справляешься со всем этим.

— Не без помощи тебя.

— К осознанию всего этого ты пришёл сам. Моя какая-то помощь если и была, то она минимальная.

— Ты просто себя не ценишь, — сказал Бернард. — Но и ты изменился. Когда ты признал, что выше прокуренных клубов и плохого коллектива, вокруг тебя тоже всё начало меняться.