Она серьезно посмотрела на него.

— Только то, что вы позволяете мне взять, то, чего вы от меня не требуете.

Драко поднял на нее глаза, его слизеринские инстинкты внезапно обострились, но в выражении ее лица не было ничего, что могло бы вызвать подозрения.

— Боюсь, вам придется объяснить, — сказал Люциус.

Подняв пергамент, Гермиона указала на пустую часть списка, на которой стояло ее имя.

— Я составлю список того, что будет только для меня. Если вы не заявите, что это вам нужно, то я могу оставить эти вещи себе. Они будут принадлежать только мне, — она положила листок обратно на стол. — Например, — и она написала эти слова, произнося их, — моя сообразительность.

Все мужчины рассмеялись, как будто она пошутила, все, кроме Драко. Гермиона даже не улыбнулась.

— Я полагаю, мы не можем возражать против того, чтобы Гермиона держала свое остроумие при себе, не так ли? — Люциус усмехнулся.

Гермиона начала составлять свой список, один за другим. Словно выполняя торжественный ритуал, она произносила слова, тщательно выводя их, и ее список был намного длиннее, чем со стороны Малфоев. Радость. Храбрость. Лояльность. Юмор. Сострадание. Гнев. Симпатия.

Когда она добавила к списку «Привязанность» и «Любовь», Драко не смог сдержать давления, которое, как он чувствовал, нарастало в его груди. Было что-то ужасно неправильное, но он не мог понять, что именно.

— Я не буду делить тебя ни с кем, Грейнджер! Ты не можешь свободно дарить свою привязанность или любовь кому-то еще!

Она перестала писать и посмотрела на него, наблюдая за его разгневанным выражением лица, а затем задумчиво написала «Верность» в списке под фамилией Малфоев.

— Это снимает твое беспокойство? — спросила она.

Люциус кивнул, и Драко заставил себя откинуться на спинку стула, пока она продолжала писать. Легкость, с которой она уступила его требованию, только усилила его беспокойство, но он обнаружил, что все еще не может выразить свои мысли.

Когда она, наконец, отложила перо, на ее странице безупречно мелким почерком были написаны десятки пунктов. На другой стороне — всего пять.

Только эти пять вещей определили его брак, и Драко почувствовал, что его сердце бьется слишком сильно. Он думал, что хочет чего-то большего, но утешал себя тем, что поговорит с ней наедине позже. Он выяснит, что она имела в виду под своим списком.

— Это действительно все, чего вы хотите, мисс Грейнджер? — спросил старший Малфой, его слегка позабавила простота ее просьбы. — Конфиденциальность мыслей и эмоций?

Он сформулировал это так просто, но Драко был убежден, что это не может быть простым. Они чего-то не улавливали. Гермиона не стала бы так демонстративно составлять список и ставить его условием своего замужества, если бы это не имело первостепенного значения.

— Это все, — подтвердила она. — Я сохраняю контроль над всеми вещами, которые принадлежат мне. Я принадлежу только себе, и я никогда не отдам вам или вашей семье то, что есть в моем списке.

В голове Драко зазвенели тревожные колокольчики. Она могла бы сделать все возможное, чтобы сдержать свое слово, но она не могла пообещать, что выполнит каждый пункт в совершенстве, не испытывая при этом никаких эмоций. Это было невозможно.

Гермиона встала и протянула Люциусу руку, словно для рукопожатия.

— Я согласна выйти замуж за Драко Малфоя на условиях, о которых мы договорились.

— Гермиона, — запротестовал Артур. — Ты уверена, что не хочешь еще раз подумать об этом? Нет необходимости принимать столь поспешное решение.

Но Люциус уже взял Гермиону за руку и, пожимая ее, сказал:

— Согласен.

Затем она перевела взгляд на Драко и снова протянула ему руку.

— Ты согласен, Драко? Ты согласен с этими условиями?

Он встал и посмотрел на ее руку, протянутую в пустоту в ожидании его руки, и все внутри него говорило ему не соглашаться на сделку. Он знал, что если скажет отцу о своих сомнениях, то будет выглядеть дураком. Это он настаивал на женитьбе на Гермионе Грейнджер с самого начала. Она была на удивление сговорчивой, несмотря на эту странную просьбу. Поэтому он пожал ей руку, удивляясь ощущению ее тонкой, прохладной кожи под своей. Она была странно спокойна.

— Согласен, Грейнджер.

— Я бы хотела, чтобы связывающий ритуал состоялся сейчас, — добавила она. — Свадебная церемония может подождать, можете провести ее тогда и так, как вы сочтете нужным. Но я хочу, чтобы ритуал был проведен.

Связывающий ритуал был настоящим актом единения. С момента его совершения волшебник и ведьма, по сути, были мужем и женой, хотя волшебное общество обычно требовало проведения традиционной церемонии бракосочетания, чтобы признать этот брак.

В этом не было ничего необычного, и иногда это было частью церемонии обручения. Люциус не видел причин возражать, и, хотя Уизли возражал довольно сильно, Шеклболту не требовалось его одобрение, при условии, что обе стороны, вступающие в брак, были согласны.