Из одежды на мне был темный балахон — и в таком же стояла Майя.

А перед нами виднелись призраки.

— Ведите нас, — произнесла Майя, и за их спинами в воздухе появился темный дверной проем. Призраки медленно, один за другим, скрылись в нем, а затем в черную пустоту шагнули и мы с Майей.

— Не бойся, — сказала она.

— А чего бояться, ведь это всего лишь сон, — ответил я, на что Майя посмотрела на меня удивленным взглядом, но промолчала.

…Мы спускались вниз по бесконечной винтовой лестнице вслед за призраками. Такие ступеньки делают в крепостях, но не думаю, что по ним тоже можно идти столь долго. Я уже потерял счет времени (хотя как оно, интересно, течет во сне?), но потом наконец мы оказались в огромном зале.

Впереди горел свет — тонкий, едва заметный. Призраки неожиданно исчезли, но мы пошли вперед и увидели стол, на котором горела свеча. За ним сидел мужчина, похожий на мертвеца, с белым изможденным лицом, длинной бородой, и все в той же монашеской одежде. Старый. Сколько ему лет, непонятно. Может быть и семьдесят, и сто семьдесят.

Точно, монах. И это помещение — подземный зал монастыря.

— Вы пришли, — произнес он, не то спрашивая, не то констатируя факт

— Зачем ты привела его? — мужчина обратился к Майе.

— Он не хочет, чтобы вы приходили к нему по ночам.

— Да, не хочу, — поддакнул я, немного уязвленный тем, что обо мне разговаривают в моем присутствии, будто не замечая меня.

— Тогда пусть перестанет звать нас, — пожал плечами мужчина. — Без приглашения мы не являемся.

— Я вас не звал! — крикнул я.

Монах пристально взглянул на меня.

— Ты — нет, а твоя душа — да. Никто не может долго ходить по краю темноты. Рано или поздно он шагнет в нее.

— Или отойдет на свет, — вызывающе произнес я.

— Таких не было. И не будет! — подняв подбородок, сообщил монах.

— Неужели я окажусь первым?

— Ты не понимаешь, — ответил монах. — Наше появление — лишь малость… незначительное. Твоя душа зовет нас, чтобы показать тебе, что с тобой не все в порядке. Тот, кто одинок, идет дорогой темноты. А твое одиночество неизбежно.

— Прошу вас, оставьте его, — попросила Майя. — Сделайте это ради меня.

— Хорошо, — кивнул старик. — Если он продолжит ночевать у тебя, мы не придем. Дочь тех, кто владел Знанием, заслуживает, чтобы к ее просьбе прислушались. Но потом он снова позовет нас.

И все исчезло. Подземный зал, старик, горящая света… я снова оказался на кровати. Рядом лежала Майя. Я видел это буквально секунду, потому что моя голова упала на подушку, и я с наслаждением заснул. Глубоким сном. Не вспоминая ни о призраках, ни о ночном походе куда-то. Так хорошо я не спал очень давно. Если вообще когда-то спал.

…Утром я ушел, не прощаясь. Сквозь темные шторы бил пробивался свет, освещая комнату, вмиг ставшую совсем не мистической, а обыкновенной, хотя и со старинной тяжелой мебелью.

Майя спала. Из-под одеяла выглядывали ее обнаженные плечи, темные волосы разметались по подушке. Очень хотелось ее поцеловать, но я не стал. Тихо одевшись, я ушел, прикрыв дверь.

Спасибо тебе за то, что я смог выспаться впервые за долгие годы, и за предупреждение. Но я с тобой не останусь, хотя ты можешь спасти меня от ночных кошмаров.

Я сел в машину, повернул ключ, и, не дожидаясь, пока двигатель прогреется, выехал на дорогу.

Какие странные вещи говорила Майя. Апокалипсис. Конец света. Скоро начнется в Москве и распространится по всему миру. Соединятся миры — наш, мир грубой материи, и астральный. Нет, слишком невероятно. Если даже Нечаев не верит, то как мне это сделать. Хотя Майя сумасшедшей не выглядит. Странной — да. Но не мне упрекать других в этом.

Зато сон куда реалистичней, если так можно сказать. О словах старика я думал и раньше. Ночь зовет меня к себе, окончательно и бесповоротно. И кто знает, как долго я смогу отбиваться.

В этот момент зазвонил телефон. Настойчиво и тревожно. Кто же это?

Валентин Палыч из генетической лаборатории.

— Приветствую! — улыбнувшись, сказал я.

Профессор доброго утра мне не пожелал. И я понял, почему. Была причина прийти в растерянность.

— На стройке в Безымянном проезде гомункул обезумел и убил десять человек, — проговорил он.

У меня мурашки прошли по коже. Ничего подобного еще никогда не происходило.

— Когда это случилось?

— Только что. Утром. Собрались рабочие, привезли гомункулов… и вот.

— Гомункул был не один?

— Да, несколько, — растерянно ответил Валентин Палыч. — Все, как обычно на любой стройке. Был ответственных за них. Он тоже погиб… первым, насколько я понял. В Москве срочно приостановили использование гомункулов. Приказ министра.

— Как это могло случиться? — спросил я, хотя понимал, что Валентин Палыч не ответит.