Впрочем, были и те, кто ничуть не удивлялся. Они припоминали странные взгляды декана, его умение перетолковать любую фразу так, как нужно в данный момент, доказать взаимоисключающие друг друга постулаты. Слухи о его скользких странностях ходили давно, но никто не придавал им особого значения. Теперь же, в свете последних событий, всё это стало понятным.

Директор Сюй Хэйцзи вообще предпочитал не высовываться из кабинета. Ему необходимо было срочно найти замену Линь Цзинсуну, но кто мог занять его место? Кто мог восстановить пошатнувшееся доверие к академии и вернуть ей прежнюю репутацию? Эти вопросы терзали умы директора и деканов древнего уважаемого учебного заведения.

Но не всех. Ван Шанси, хоть и сочувствовал на словах директору, на самом деле не был особо взволнован. Его распирала гордость за своего ученика, оказавшегося умнее целой следственной палаты Ханьлинь, к тому же он получил возможность сколько угодно потешаться над дружком Цзянь Цзуном, ничего не смыслящим в людях и не видевшего убийцу под самым своим носом.

Мечник Лао Гуан решил не подавать прошение об отставке. Его ученики провели поминальные службы по своему другу Му Чжанкэ, чей дух теперь был отомщен, а имя обелено.

Начальник стражи Ло Чжоу не пропускал ни единого судебного заседания, пока разбирали дело преступного декана Линя Цзинсуна. Он надеялся понять и выследить, как рождается преступный умысел в голове человека, и как этот умысел подавляет и интеллект, и волю.

Красавица Чжэнь Чанлэ вскоре вернулась в академию и первым делом ринулась к Фэну Цзиньчану. Поняв из разговора с ним, что всё это время ходила по краю бездны, она побледнела и надолго уединилась в своих покоях. А вскоре и вовсе уехала, согласившись на брак с женихом: стены академии, в которых ей поминутно слышались голоса Лю Лэвэнь и Сюань Янцин, слишком угнетали её.

Бяньфу не принимал участия в обсуждении минувших событий, но покупал дорогие безделушки для Лисинь, не забывая каждый день печь для нее новые пирожки. Лисинь, которая давно присмотрела себе этого честного и милого парня, далекого от интриг и «ивовых домов», благосклонно принимала подарки.

Фэн Цзиньчэн, и без того известный, как победитель турнира мечников, в одночасье стал светилом академии. Раскрытие им запутанного преступления разнесло весть о его остром уме и отваге по всему учебному заведению. Теперь каждый его шаг сопровождался восхищенными взглядами. Сам директор академии, обычно скупой на похвалы, публично выразил Фэн Цзиньчэну свою признательность. Чжао Гуйчжэнь и канцлер Ли Дэю прислали ему благодарственные письма.

Для Золотой Цикады наступило время славы и… назойливых девиц! Академия Гоцзысюэ, цитадель учености, превратилась в поле битвы, а бедный Цзиньчан стал добычей. Нет, не дикого зверя и не коварного злодея. Его преследовали поклонницы. Эти невинные создания, воплощение добродетели и скромности, подобно ланям, окружали его, строя козни, достойные величайших стратегов.

Каждая из них разрабатывала свой план совращения. Одна, известная своей поэтической одарённостью, подкидывала ему загадки, спрятанные в изысканных стихах, срифмованных в перерывах между зубрежкой конфуцианских трактатов. Другая, девица с удивительной грацией, «случайно» роняла на него цветы сливы, источавшие аромат, способный свести с ума самого стойкого монаха. А что уж говорить о той, которая пыталась подкупить его редкой каллиграфией, надеясь, что гений, падкий до прекрасного, забудет о морали и приличиях? Бедняжки, они так старались, так изворачивались, словно акробаты в цирке!

Их уловки были столь тонки и изощренны, что даже самый проницательный мудрец позавидовал бы их изобретательности. Внезапные встречи в библиотеке, томные вздохи над свитками, «нечаянные» касания рук — всё это было спланировано с хирургической точностью. Они плели свои сети, словно пауки, надеясь поймать в них эту драгоценную бабочку — Золотую Цикаду.

Стоило ему зайти в библиотеку, как оказывалось, что именно его свиток падал с полки, и именно она, самая милая, оказалась рядом, чтобы помочь поднять его. Листки стихов «невзначай» оказывались на его столе — оды его гению, написанные дрожащей рукой.

Ши Цзинлэ, замечая, как они усердствуют, почему-то злилась, хоть и не понимала причин своего раздражения. Фэн Цзиньчэн, безусловно, был привлекательным — высокий, статный, талантливый. Но Ши Цзинлэ всегда ставила интеллект выше внешности, и не понимала девичьих уловок, направленных на завоевание мужского внимания. Ей казалось это примитивным и унизительным.

Фэн Цзиньчэн, несмотря на внезапно обрушившуюся славу, оставался верен себе, воспринимая ухаживания девиц с едва заметной усмешкой. «Словно вороны, накинувшиеся на блестящую монетку», — думал он, не позволяя лести ослепить его. Он продолжал усердно заниматься фехтованием, оттачивая каждое движение до совершенства. Его тренировки стали еще более интенсивными Вечерами, после изнурительных тренировок, он находил утешение в старинной библиотеке академии, погружаясь в чтение древних трактатов о боевых искусствах, и забытых легендах.

Его спокойствие лишь усиливали интерес к нему со стороны девиц, делая его ещё более загадочной и желанной фигурой в академии. И девицы вились вокруг него, словно мотыльки вокруг пламени свечи, каждая надеясь, что именно ей удастся пленить его сердце. Одна речью слаще меда заманивала его в тихий уголок сада, другая роняла веер у его ног, надеясь на галантность, третья просила о помощи в сложных задачах, подчеркивая его выдающийся интеллект.

И день за днём наблюдая, как девицы нарочито роняют веера у ног Золотой Цикады, как ненароком сталкиваются с ним в коридорах, как застенчиво улыбаются и шепчут комплименты, Ши чувствовала уколы ревности.