Девушка аккуратно смыла за собой, наскоро ополоснулась прохладной водой. Заглянула в зеркало: под глазами отчётливо пролегли синеватые тени. Подосадовала: у неё был как раз тот тип лица, на котором любые недосыпания и нагрузки непременно выливаются в мешки и тени.

Набросив на плечи халат и не запахиваясь, Даша прошла на кухню, включила чайник. Уселась в кресло и загрузила «ведунью».

– Иркутск. Трагедия Иркутска. Битва за город, – произнесла чётко и принялась читать.

Нападение тварей на старинный сибирский город случилось в четыре часа утра шестого октября, три года назад. Жуки взломали защитный купол, словно консервную банку. Контратака Иркутских опричников поначалу казалась успешной. К ней подключились ПВО и ракетные войска. Но в миг, когда эвакуацию жителей приостановили, произошло то, что назвали впоследствии «иркутской аномалией»: то, что после восстановления граней ПВО перестало стрелять по монстрам, это понятно, но внезапно замолчали и ракетчики. А оборотни неожиданно потеряли ориентацию в пространстве. Твари ударили с новой силой, и…

«Мы уже вышли из убежища, –- рассказывал один из малочисленных очевидцев, оставшихся в живых. – Ну, понимаете, не так уж часто твари нападают на город. Сын просил показать, как они выглядят, и мы поторопились подняться, пока наши доблестные оборотни не отогнали врагов в зону невидимости… Вы видели когда-нибудь, как взрывается хрустальный бокал? Вот так взорвалось и небо. Прямо над нашими головами».

Далее автор статьи пытался проанализировать, что произошло, но так и не смог найти ответов: почему замолчали ракеты? Почему ПВО не ударило по снижающимся тварям? Что случилось с отрядом иркутских опричников?

«Как будто кто-то отдал приказ разом сдать город, – утверждал очевидец. – Мы едва успели снова спуститься в убежище…».

«Что это? – спрашивал корреспондент. – Диверсия? Английская, французская разведка? Технический сбой средств связи? Предательство кого-то из важных чинов? Теракт? Надеюсь, военные следователи в ближайшее время дадут ответ на этот вопрос…».

Даша поискала результаты следствия. Затем поискала в закрытых источниках.

Кроме высокопарных слов скорби и ненависти к гипотетическим врагам, ничего не было. Никакой конкретики. Совсем. А между тем погибло почти миллион человек, включая не только иркутян, но и военных. Конечно, как и в других случаях, нельзя было утверждать, что все они умерли. Скажем, наглухо пропали без вести. И всё же, каждый год шестого октября был объявлен днём траура.

Девушка допила мандариновый чай, съела ломоть колбасы с куском чёрного хлеба и, чувствуя себя практически раздавленной, вернулась в комнату. Упала на раскладушку, уставилась в плафон на потолке.

При чём тут Шаховской? Хорошо, Иркутск пал, а с ним и вся Центральная Сибирь. И Транссиб перестал быть безопасным каналом связи с Владивостоком. По сути, этот день разделил империю на две слабо связанные друг с другом части: запад и восток. Но такие трагедии периодически случаются по всему миру. Лет двадцать назад Соединённые штаты Америки потеряли свой север, и от некогда огромной федерации осталось лишь королевство ЮША – Южные штаты Америки. Африка так и вообще практически полностью оказалась захвачена тварями, такие города как Алжир, Тунис, Киншаса – всего лишь осколки былого величия человека.

– Мир дохнет, и скоро сдохнет, помяните моё слово, – любил угрюмо пророчить Илларион Матвеевич, куратор стажёра Трубецкой в Особом.

А потом закономерно застрелился.

И Даша не могла не признавать его правоту. И в тоже время ей хотелось жить. Чем хуже было вокруг, чем меньше оставалось надежды у человечества – тем сильнее. Она поставила будильник на пять вечера. Итак, опе… балет. Нужно будет нанести агрессивный макияж, чтобы никто случайно не опознал в зрительнице беглую преступницу. Одеться так, чтобы не выделяться на фоне остальных. И как-то вытерпеть два часа дёрганья артистов по сцене в сопровождении засыпательной музыки.

Если заглядывать слишком далеко в будущее, то можно рехнуться. Её будущее – дело Шаховского. А ближайшее и конкретное: Вероника Станиславовна Вержбицкая, студент-медик третьего курса, подрабатывающая в госпитале Военно-Медицинской академии, племянница хозяйки антикварного книжного магазина, а ещё: бывшая елисаветинка, бывшая подруга Серафимы. А, значит, девица, изначально предназначенная стать невестой оборотня.

Очень-очень странная девица, между нами говоря.

Даша прошла на бельэтаж, когда в зале погас свет. Дополнительные меры предосторожности никогда не помешают: несмотря на макияж, который можно было скорее назвать гримом, девушка всё равно опасалась быть узнанной.

Занавес всё ещё был опущен, в оркестровой яме музыканты разминали инструменты. К удивлению Трубецкой, все места оказались заняты. «Мир гибнет, а они всё равно смотрят балет», – неприязненно, но с невольным уважением подумала Даша, поправляя брюки и садясь. Положила руки на колени. Заставила себя расслабиться, принять более-менее женственную позу, хотя бы ненадолго забыв, что она офицер и жандарм.

Но вот занавес дрогнул и пополз наверх и в стороны. Слева и справа стояли раскрашенные фанерные домики, и один за другим на сцену выбежали два парня в лосинах. Они ловко прыгали по сцене, а Даша пыталась не зевать слишком открыто. В балете было даже что-то красивое, такое же, как, например, в фарфоровом сервизе эпохи рококо: искусственное и патетичное. Девушка понимала, чтобы так легко парить и порхать, нужна недюжинная сила и многочасовые тренировки. Она попыталась представить на месте принца (или кто он там?) Лёшу и с трудом удержалась от смеха. Смотреть стало веселее.