Оба настороженно молчали, опасаясь погони. Несмотря на двойную ношу, сильная и выносливая лошадь Лобзанга скакала в хорошем темпе; когда стемнело, беглецы были уже далеко от стойбища Калзанга.

Наконец Лобзанг остановился возле какой-то очередной речушки, спрыгнул па землю и помог Пасангме сойти с лошади.

— Ты должна поесть, — сказал он, — но мы не станем мешкать. Нам следует к рассвету покинуть эти места.

Пасангма не возражала. Она была по-своему счастлива, как может быть счастлива какая-нибудь безвольная зверушка.

— Мы не будем разводить огонь, — продолжал Лобзанг. — Нам не найти джува [24] в темноте, к тому же костер виден издалека и от него остаются следы. Нельзя, чтобы кто-нибудь обнаружил, что мы были здесь. Завтра тебя начнут искать.

— Да, — робко ответила Пасангма, — меня будут искать, но не в этих краях. Калзанг решит, что я отправилась к родным. Как-то раз, когда Церингма чересчур сильно меня избила, я пригрозила ей, что вернусь к своим братьям.

Это признание успокоило Лобзанга. Стойбище, где жили мать и братья Пасангмы, находилось довольно далеко, к северу от стойбища Калзанга, а беглецы двигались в южном направлении.

Ожидания Пасангмы оправдались. Когда вечером Церингма не увидела стада в загоне, она первым делом подумала о легкомыслии младшей жены, задержавшейся из-за сбора тума [25] . Между тем становилось темно, и хозяйка спешно послала одного из слуг за припозднившейся пастушкой и стадом.

Слуга не застал Пасангму там, где ей следовало быть; он забрался на пригорок, чтобы обозреть окрестности, но никого не увидел. Бараны, которым давно уже пора было быть дома, разбрелись и жалобно блеяли. Их нельзя было оставить на ночь на пастбище — это могло привлечь волков. Дрокпа снова стал громко звать Пасангму. Никто не отозвался. Тогда мужчина собрал животных и погнал их обратно в стойбище.

Калзанг не подозревал, что его молодая жена нашла себе любовника, когда пасла баранов, но ему не приходилось сомневаться в том, что Пасангме не по нраву их с Церингмой общество — на это достаточно красноречиво указывал ее унылый вид. Разве не пригрозила она однажды, рассердившись, что вернется к своим родным? Стало быть, ему предстояло найти ее в отчем доме. Если отправиться туда верхом, то можно было бы опередить беглянку, которая шла пешком, и устроить ей хорошую взбучку, а затем увести с собой обратно в стойбище. Поползновение на независимость, проявленное тщедушной и все еще бесплодной женой, привело мужчину в ярость. Его мощные кулаки чесались от желания проучить дерзкую беглянку.

Однако Пасангмы не оказалось в родительской палатке. Она не появилась там и в последующие дни.

Мать и братья молодой женщины клялись, что они неповинны в ее бегстве, а обитавшие по соседству дрокпа утверждали, что не видели Пасангму с тех самых пор, как Калзанг увез ее после свадьбы.

Тем не менее муж потребовал от семьи беглянки возвращения денег, уплаченных за невесту. Однако мать и братья Пасангмы наотрез отказались возместить ему ущерб.

В самом деле, прежде чем обрести право предъявлять какие-либо претензии, муж беглой жены должен был доказать факт ее бегства, то есть, показать беглянку свидетелям в том месте, где она укрывалась. Иначе нельзя было выяснить, действительно ли Пасангма сбежала вопреки воле мужа. Он мог прогнать ее… или убить. Следовало увидеть обвиняемую, выслушать ее. Закон был категоричен на сей счет.

Калзанг все знал, но отказывался это признать. Скупцу было в высшей степени досадно от мысли, что он лишился скота и денег, подаренных родственникам невесты, но еще больше его удручали предстоящие насмешки Церингмы, скрепя сердце согласившейся на второй брак мужа: уж она-то не упустит случай позлорадствовать из-за его унизительной оплошности.

Поэтому Калзанг принялся пререкаться с родичами Пасангмы и потратил на это много времени; как водится в Тибете, тут же появились доброхоты, готовые уладить спорный вопрос. В подобных случаях всякий тибетец спешит предложить свои услуги, ибо каждая из сторон обязательно устраивает для добровольных судей щедрое угощение.

Стойбище Пасангмы не было в этом отношении исключением. Братья беглянки сокрушались, что им, беднякам, пришлось пожертвовать несколькими баранами своего и без того ничтожного стада, которых теперь весело уплетали ловкачи- судьи, а Калзанг злился из-за того, что на его долю выпали такие же расходы; кроме того, мысль о насмешках, которыми должна была осыпать незадачливого мужа ревнивая и мстительная Церингма, терзала его все сильнее и сильнее. Тем не менее Калзанг упорствовал, отказываясь признать себя побежденным, а милосердные судьи, продолжавшие пировать, отнюдь не торопили его умерить свои притязания.

Время шло, а Пасангму никак не могли найти. По правде сказать, за исключением Калзанга, кровно заинтересованного в исходе дела, мужчины, посланные на поиски беглянки, не проявляли особого рвения. Подобно судьям, они предпочитали держаться возле палаток, где беспрестанно ели и пили вволю.

По совету одного из дрокпа Калзанг решил посетить некоего нгагпа мопа, о котором шла громкая слава как о ясновидце. Все утверждали, что он легко отыщет место, где скрывалась Пасангма.