– Рассказывай! – предложила дама-наставница спустя еще одно томительное мгновение.

– О чем? – ненатурально удивилась Тина, она прекрасно понимала, о чем пойдет речь и какими вопросами задаются на ее счет немногочисленные спутники. То есть ругать ее никто не ругал. Напротив, все вместе и каждый порознь выразили ей чувство благодарности за вовремя поднятую тревогу, заметив как бы между делом, что «мальчик вел себя как мужчина»и что «обратный хват в кошачьей свалке может и подвести, но все равно ты был хорош, парень». И все такое в том же духе. Однако недосказанности и умолчания висят на плечах не легче вериг.

Итак…

– Рассказывай! – потребовала Ада.

– О чем?

– О том, чего я не знаю.

– Но я не знаю, что вы имеете в виду.

– Не знаешь? – протянула Ада, по-прежнему играя тростинкой. – А я думаю, знаешь. Как не знать?

– Мне нечего вам сказать, фру аллер’Рипп!

Сказано не без вызова, но Тина не станет раскрывать кому бы то ни было – тем более даме-наставнице – все свои секреты. Ведь это не только ее секреты. И даже не столько ее. На руках Дитты, если она, конечно, не врет – но с чего бы ей выдумывать? – много крови, а на душе семь убийств. И только чудо спасло ее от повешения или утопления, когда стражники захватили Дитту во время ограбления аптекарской лавки в Деревянном Городке. Судья – старый хрыч – просто не поверил, что такая тоненькая славная девочка с черными как ночь волосами и глазами чистейшей сини способна хладнокровно перерезать своему противнику горло, а затем отправиться обедать, чем бог пошлет. Однако начни теперь Тина рассказывать Аде, кто и как обучал ее тихими приютскими ночами держать в руке клинок, могли всплыть – слово за слово – и многие другие, не предназначенные для слуха дамы-наставницы подробности.

– Не хочешь, не говори, – сказала после паузы Ада. – Но учти. Все все видели, и бандитский обратный хват узнала, по-моему, не одна я. Так дерутся в Ханке, но ты ведь не оттуда, или я чего-то не знаю?

– Я не читала своих бумаг, – дипломатично ответила Тина. – Что в них написано?

– В них написано, что до Чумы ты жила где-то на юге… у добрых людей… по усыновлению… Неужели не помнишь?

– А как же корзинка и мастер Ферен?

– Эту историю рассказала мне та дама-наставница, что служила в приюте до меня. Дама Леонтина, ты ее помнишь?

– Да. – Даму Леонтину трудно забыть, а может быть, и не надо. Есть вещи, которые не следует забывать…

7

– Почему ягнята такие маленькие?

«И в самом деле, почему?»

– Тебе-то что за дело?

– А человеколюбие?! – вскинул брови Сюртук.

– И кого конкретно ты возлюбил? – рассеянно спросил Виктор, он изучал окрестности и разговор вел между делом, просто чтобы не молчать.

– Мальчик хороший…

– Ты имел в виду, девочка?

– Что, в самом деле?

– Только не говори, что не знал!

– Знал.

Они стояли на высоком обрывистом берегу реки и смотрели на противоположный берег, на просторную чуть всхолмленную равнину, плавно поднимавшуюся к югу, к цепи невысоких гор. В сущности, река и этот берег, на котором они сейчас находились, все это уже относилось к Границе. Ничейная земля, пространство между тем и этим, как бы ты это ни называл. И все-таки создавалось впечатление, что настоящая Граница начинается там, за быстрой водой.

– Выкладывай! – потребовал Виктор.

Сейчас – ненадолго – они остались вдвоем, так отчего бы и не обменяться впечатлениями?

– Обыкновенные разбойники…

– Ты уверен?

– А о чем ты сейчас спросил?

– Насколько хорошо вы, сударь, осведомлены об этом мире? – Виктор произносил слова медленно и отчетливо.

– Даже и не знаю, что вам ответить, сударь.

– Не крути быку хвост!

– И не думал! – возразил Ремт. – Но вот ты сам подумай, как можно ответить на твой вопрос? Насколько хорошо по отношению к чему? К тому миру?К тебе? К мальчику, который девочка? К крючкотвору, у которого фамильная шпага на боку?

– Клеймо рассмотрел? – мгновенно заинтересовался Виктор.

– Наковальня и еще что-то…

– И перо, – кивнул ди Крей. – Глены, скорее всего, или Ридеры, но вернемся к вам, мой друг. – Холодная улыбка, прохладный взгляд. – Итак?

– Я знаю достаточно, чтобы утверждать – это обыкновенные разбойники. И успокойся, их никто не посылал, сами наткнулись. Я побеседовал с одним из тех, кто готовил обед… Страшные люди, Виктор! Просто ужас! Убивцы, каторжники, тати ночные! Но это не они идут по нашему следу.

– Значит, ты тоже почувствовал… – кивнул Виктор.

– Что-то есть, – согласился Ремт. – Знать бы еще что!

– Ау! – крикнули сзади.

«Вот и все наши разговоры». Он обернулся.

Первым шел «мальчик», вооружившийся кривым трофейным тесаком. Меч не меч, но в твердой руке хорошо заточенный тесак – оружие неприятное, под стать кошкодеру дамы Ады.

«Кто она? – Виктор смотрел на девушку, почти смежив веки – из-за ресниц. – Что за история скрывается под ее мальчишеским нарядом? И кто эта женщина? – перевел он взгляд дальше, на стройную даму Адель, шагавшую так легко, словно провела в лесах и на горах всю жизнь. – Кто эта дама, дерущаяся кошкодером, как северянин-наемник, и возящая с собой лютню и арбалет, как южанин-менестрель? Что связывает ее и мальчика, который не мальчик? И кто они доктору права, носящему меч с клеймом Гленов или Ридеров, и доктор ли он, право, или все они лишь маски, за которыми прячутся тени? Как я, как Ремт…»