– Ну, и кто здесь так развлекается? – спросила Ада.

– Кандидатур три, – обернулся к ней Ремт, на лице которого блуждала обычная для него идиотская улыбка.

– Во-первых, перепивший оборотень, – кивнул Виктор.

– Извините, вы сказали перепивший? – удивился Сандер.

– Да, такое случается.

– В смысле вина? Вы это имеете в виду? – Кажется, откровения проводников «зацепили» доктора юриспруденции не на шутку.

– Нет, откуда! – всплеснул руками Ремт. – Хотя кто его знает! Но мой напарник имел в виду кленовый сок.

– Кленовый сок? – Тина смотрела на Ремта широко открытыми глазами. – Из него сахар делают.

– У вас, – улыбнулся ди Крей. – В Але. Из скального клена. Это да. Но здесь растут совсем другие деревья, юноша. Пьяный клен дает сок, от которого обычный человек сходит с ума. Несколько кристалликов…

– Чинка!

– Да, – не без удивления согласился Виктор, а дама Адель выгнула бровь дугой. – Иногда кристаллы, выпаренные из сока пьяного клена, доходят и до обжитых земель, и их действительно называют «чинкой». Серьезный яд, как я слышал…

– Я… мне кто-то, кажется, о нем рассказывал…

– Ну-ну, возможно… Но оборотни именно этим соком и упиваются, в прямом и переносном смысле слова.

– Это раз, – напомнил Сандер, который, столкнувшись с очередной тайной Тины, снова почувствовал неуютное чувство в груди. – А два?

– Неупившийся оборотень, – улыбнулся Ремт. – На них, говорят, иногда находит.

– Ну, а три? – спросила Адель.

– Охотник, – сказал ди Крей, и от его голоса стало вдруг холодно, хотя жаркое летнее солнце и стояло в зените.

– Охотник, – кивнула Адель. – Призрак, играющий в человека.

– Приходилось встречаться? – Ди Крей смотрел ей прямо в глаза, но и дама-наставница не отводила взгляда. Противоборство воль оказалось совсем нешуточным: от напряжения, казалось, дрожал воздух.

– Не пытайтесь меня дожать, Виктор! – холодно произнесла она через мгновение. – Меня даже княгиня не могла согнуть.

– А я и не пытаюсь, – сдал назад проводник. – Просто интересуюсь, откуда такие познания?

– Я родом из Старгорода, не знали?

– Даже не догадывался…

– Теперь знаете.

– Старгород? – Для Сандера это был отнюдь не пустой звук. – Это ведь в Квебе. Не так ли?

– Верно, – кивнула Адель и вдруг улыбнулась. – Я родилась и выросла совсем недалеко от этих мест, в графстве Квеб, в его столице – Старгороде, где можно встретить любую живую душу, но где попадаются и мертвые…

Следующие два часа или три – за временем никто не следил – они шли молча, короткие реплики по делу не в счет. Но сколько веревочке ни виться, как говорят, а помяни черта, он тут как тут.

«От судьбы не уйдешь…» – чья это была мысль? У кого мелькнула она в голове, когда путники вышли из перелеска и увидели деревню? Возможно, что не у одного, а у двух или трех. А может быть, это была общая мысль, которую каждый пережил сам по себе и на свой особый лад…

Деревня оказалась неожиданно большой и, обнесенная крепким частоколом, производила впечатление скорее пограничного городка, чем крестьянского пристанища. За сотню домов – на первый взгляд, каменных, – в два, а то и три этажа каждый, несколько башен и высокая колокольня, служившая, видать, не только затем, чтобы звонить к обедне, и высокий палисад на насыпном валу. Вполне себе крепость, учитывая архитектуру домов, развернутых вовне глухими стенами, с узкими кривыми улочками, которые так легко перегородить баррикадами. Однако вокруг деревни, и на том берегу реки, где высился приютивший ее холм, и на противоположном – везде виднелись поля и огороды. И даже фруктовые сады росли вдоль реки. Впрочем, река – одно название. Речка, ручей, где-то так, но выше по течению, там, где когда-то образовался меж двух ледниковых валунов естественный порог, стояла наособицу – как это обычно и случается – настоящая мельница. И вот к ней-то и вели недвусмысленные следы: корова, несколько овец, собаки…

– Н-да… – произнес вслух Сандер.

Мельничное колесо, разумеется, крутилось, но были ли теперь на мельнице живые люди? Скрип колеса, ритмичное шлепанье лопаток и низкое жужжание слепня, вьющегося над крупом лошади…

– К бою! – выпалил вдруг Ремт и, крутнувшись юлой, отскочил в сторону, роняя поклажу и выхватывая меч.

Заржали вразнобой лошади, зашуршала извлекаемая из ножен сталь, и Сандер увидел… Как описать то, что видишь, не видя? Он видел движение – палевое мерцание в голубом сиянии полудня. За рекой у мельницы… на воде… на этом берегу… на том… справа… слева…

«Где?»

Меч уже был у него в руке, и ноги чисто автоматически переступали в медленном танце «прелюдии». Еще не бой, но уже взведены нервы, и сердце начало отсчет времени…

«Где?!»

Движение, оторванное от материального объекта. Росчерк мысли на полотне реальности. Чистая идея, воплотившаяся в жизнь.

А потом за спиной его раздался тихий шелест – словно ветер проскользнул сквозь кусты, – Сандер оглянулся, и Он был уже здесь.

Охотник – если, разумеется, это был он – превосходил ростом любого, даже самого высокого человека. Чуть менее трех метров или три метра с четвертью, на глаз не разберешь, но впечатление высокого роста и хрупкости, вот что первым делом возникло в голове мэтра Керста. Теперь Охотник – «Ведь это Охотник, не правда ли?» – не спешил и не скрывался за магической завесой невероятной скорости. Он медлил, рассматривая путешественников, позволяя им рассмотреть и себя. Высокий, нескладный, худой до хрупкости, словно бы составленный из сухих сучковатых веток, почерневших от времени кривых палок, изогнутых сучков да иссохшей лозы, оплетшей задушенные деревца… А на самом деле? Темная плоть… Тонкие сухие кости, переплетенные веревками сухожилий, взбугренных тут и там узлами мышц. Узкое длинное лицо было обращено к людям. Без кожи и волос оно походило на анатомический рисунок. Темная, мертвая маска, на которой жили одни лишь светлые до прозрачности, абсолютно безумные глаза…