«Она ребенок… Или я с ума схожу…»

– Еще волк. Сука! – продолжала между тем свой вынужденно конспективный рассказ Глиф.

– И еще волчицу?

– Так есть, – шмыгнула носом Глиф. – Сам пришел!

– И это все? – Тина не знала, плакать или смеяться, их с Глиф разговор все больше напоминал гротеск.

– Нет, все нет. Страж ворот, – сообщила Глиф. – Два и еще два.

– Что?! – вскричала пораженная услышанным девушка.

– Три, четыре, – самым серьезным тоном пояснила свою мысль кроха, и в этот момент где-то в крепости тоскливо завыла длинная труба.

– Тревога… – опешила Тина.

– Мертвый, три, четыре, находить, плакать… – объяснила Глиф.

– Так ты что, в самом деле?

– Не понять. Плакать. Не понять. Много слов. Грам…матика… Не знать. Не учить. Плакать, голо… сить.

Тина услышала топот ног в коридорах и переходах замка, какие-то тяжелые удары, смутный гомон. Звуки были такие сильные, что проникали даже сквозь сколоченную из толстых досок дверь. Снова взвыла труба, и кто-то ударил билом в рынду.

«Ну, настоящий бедлам! Штурм у них случился, что ли? Или король умер? Впрочем…»

Тина вспомнила, что находится в графстве Квеб, где никакого короля испокон веков не было, отметила, что дамы Адель в комнате нет – иначе та давно бы уже всполошилась, – и, накинув на плечи плащ, выхваченный уверенной рукой прямо из темноты, выглянула в коридор. Из соседних покоев как раз выходил Виктор ди Крей. Он был еще без колета, но уже в штанах и сапогах. В руке у него тускло отсвечивал красным обожженный в крови Охотника меч.

– Что случилось? – крикнула Тина, глядя на бегущих по коридору полуодетых людей и ощущая поблизости присутствие еще большего числа возбужденных и дезориентированных внезапной побудкой людей.

– А черт его знает! – бросил привычное богохульство ди Крей. – Война, пожар, нашествие… Тревога, одним словом. Одевайтесь, Тина, – сказал он через мгновение. – У меня появились нехорошие предчувствия… Они у меня всегда появляются при звуках этих труб, – добавил он каким-то неуверенным, словно бы сомневающимся в смысле сказанного голосом. – Одевайтесь! В такие минуты лучше быть одетым, чем раздетым. Вы понимаете меня?

– Вполне!

Тина схватила со стены факел и бросилась обратно в комнату.

– Ты одета? – спросила она Глиф, натягивая выданные ей взамен прежних – постиранных и где-то сохнущих – кожаные мальчикового покроя штаны.

– Я, готов, есть, туда-сюда, всегда! – выдала россыпью сухого гороха Глиф.

И тут – лихорадочно завязывая шуровку колета – Тина подумала о том, что ни разу не видела кроху грязной или неопрятно одетой. Где бы та ни побывала, откуда бы ни вернулась к Тине, всегда на ней были это миленькое красное платьице, колпачок и косынка, белые чулки и чистые, отнюдь не запыленные и не испачканные в грязи башмаки. Не спрашивая уже о том, кто, где и когда сшил все эти прелестные кукольные одежки, хотелось бы тем не менее понять, как им удавалось оставаться чистыми и свежими на всем протяжении долгого путешествия по горам и лесам?

«Вопрос…» – подумала она с оторопью, бросив быстрый взгляд на пигалицу, лакомившуюся – пока суд да дело – крошками, оставшимися от пирога с яблоками и кардамоном, большой кусок которого Тина прихватила с собой из пиршественной залы.

Вопрос… Впрочем, сейчас ей было не до этих любопытных, но неактуальных пока вопросов. Где-то во внешнем дворе замка неожиданно пропела серебряная труба, и у Тины даже мороз по коже прошел: это была другая труба, и смысл ее голоса тоже был иным. И неважно, что Тине эти голоса были не знакомы, и она могла строить лишь предположения – притом самого общего характера – о том, что они означают. Тревогу-то они порождали настоящую, неподдельную, вот в чем дело.

Тина торопливо вдела ноги в сапоги, застегнула камзол, который вчера показался ей великоват, но на самом деле был впору, просто там, где у парней плечи пошире, сложение девушки оказалось несколько скромней. Однако в груди камзол был куда более узок, чем хотелось бы, но это означало…

«Боже всемогущий! У меня там что, и в самом деле растет?»

Додумать мысль она, впрочем, не успела, из коридора ее окликнул ди Крей.

– Быстрее, барышня, и прихватите-ка свой мешок! Не помешает.

Совет как бы несколько странный, но, если подумать, куда разумней многих иных. Тина подхватила мешок, закинула за спину, набросила сверху плащ, сунула Глиф в карман и выскочила из комнаты, чувствуя, как тяжелый тесак бьет ее по ноге.

К этому времени замок почти опустел. Они с ди Креем оказались едва ли не последними, кто спустился в большой замковый двор. Здесь с треском пылали факелы и гомонили возбужденные люди. У ворот прямо на камнях мощеного двора лежали тела убитых стражников. Их было трое, и позы, в которых они лежали, не оставляли места для сомнений: люди были мертвы. Над телами, подняв над головой горящий факел, стоял лорд де Койнер. Его узкое сумрачное лицо потемнело от гнева.