– А вы, мастер, разве не из свинопасов? – А это уже Ули Фейдинх, номер два неразлучной парочки.

– Нет, – развел руками Сандер. – Сожалею, господа, но это не так. Я воспитан в старой городской семье. По имперским понятиям, это третье сословие.

– Ну да, – понимающе кивнул Йерман. – Если из деревни переехать в город, то сразу заделаешься городским.

– Ты не прав, Гед, – ухмыльнулся Ули. – Ты невнимателен, мой друг, вот в чем дело! А мастер Керст сказал «воспитан», а не рожден. А где же вы рождены, мастер Керст, и кем? От кого вам достался меч? От деревенской шлюхи или от папаши-наемника, завалившего ее на сеновале?

– Возможно, это случилось в поле или в лесу… – «задумчиво» возразил Йерман.

«Н-да… Крутись, не крутись, а поединка не избежать». – Сандер поднял взгляд от костра и посмотрел в ночь за плечом Ули Фейдинха. Показалось ему или нет, что оттуда, из тьмы, смотрит на него леди де Койнер?

– Если вам угодно оскорбить меня, то не угодно ли ответить за свои слова в судебном поединке? – спросил он ровным голосом.

– Что?! – обомлел Фейдинх.

«А ты думал, что самый умный?»

Хитрость тут была вот в чем. От поединка – то есть обычного поединка, какие случаются между дворянами или студиозусами, – оба два могли и отказаться, настаивая на том, что человек без роду и племени не имеет права вызывать на дуэль природных дворян. И более того, сумей они убедить в этом лорда де Койнера, в их власти было потребовать для Керста сурового наказания как за оскорбление – вызов, – так и за ношение простолюдином дворянского меча. В империи – где такое нарушение устоев было давно уже в порядке вещей – никто обвинения в незаконном владении мечом к рассмотрению не принял бы, да и Сандер имел на такой редкий случай разрешение парламента Ландскруны. Но сейчас он пребывал на территории графства Квеб, и каковы на этот счет законы Старых графств, мог только гадать. Однако какие бы законы ни действовали в Квебе, судебный поединок – совсем другое дело. Его, согласно Древнему праву, мог потребовать любой совершеннолетний мужчина, даже если он всего лишь свинопас. Но, разумеется, все это «преданья старины глубокой», когда мир – так говорят – был иным. В нынешние времена правом судебного поединка практически не пользовались, ибо где же ты сыщешь свинопаса, владеющегомечом в прямом и переносном смысле? Нет таких. Оттого и о праве этом никто обычно не вспоминал. Но знать-то знали, не могли не знать! Закон – то есть все тринадцать «простых истин о праве и чести» – учили наизусть все лорды по ту и эту сторону границы, ведь древнее право древнее всех границ.

– Я требую судебного поединка, – объяснил Сандер все тем же ровным голосом. – Что-нибудь непонятно?

Однако кое-что эти балбесы действительно не поняли. То ли закон в детстве плохо учили, то ли решили, что Сандер шутит, но только они не придумали ничего лучше, как начать грязно браниться. Ну а за руганью тотчас явилось и желание «проучить умника», но Керст умел драться не только на мечах и кинжалах. Работать кулаками он научился еще в университете: студиозусы, следует заметить, дрались часто и со вкусом. Так что попытка наказать Сандера ножнами мечей завершилась потасовкой с мордобоем. Возник шум, прибежала стража, и в конце концов нарушители спокойствия были доставлены пред ясные очи лорда ди Койнера. Тут, разумеется, Фейдинх и Йерман взялись врать и лжесвидетельствовать, валя все что можно и нельзя на Сандера. Керст же выбрал совсем другую тактику. Он не горячился и не обвинял. На все вопросы он отвечал, что требует судебного поединка.

– Быть по сему! – решение Каспара де Койнера взбесило не только обоих обвинителей, но и леди Ольгу, однако решение лорда – закон. И ведь даже спорить на самом деле было не о чем, что и признали – с охотой или нет – все остальные рыцари: в такого рода делах право на судебный поединок отменяло все прочие законы. Ведь за Сандером не числилось такой вины, которую можно было бы счесть однозначным преступлением: ни убийства, ни воровства, ни богохульства.

– Судебный поединок! – объявил лорд. – Здесь и сейчас. До первой крови!

– До смерти, – вмешалась супруга лорда. – Судебные поединки ведут до смерти, не так ли, милорд?

– До смерти, – вынужден был согласиться лорд Каспар.

«Интересно, она только в эти дни ведет себя как последняя сука или пьет у него кровь всю жизнь?»

Действительно, поведение леди Ольги было не просто вызывающим, оно было из ряда вон выходящим. Она все время и самым постыдным образом дерзила своему лорду-супругу, прилюдно оспаривая его решения, а порой и оскорбляя его. Впрочем, похоже, она только выглядела истеричкой. Ума ей хватало, и каждый раз, когда подвергала сомнению решение мужа, делала это таким образом, что сдавать назад приходилось ему, а не ей. Тем более скандальными и оскорбительными представлялись в этом свете ее слова и поступки.

«Неужели ему никогда не хотелось свернуть ей шею?»

Но, по-видимому, Ольга де Койнер хорошо знала, что делает.

– Еще одно… если позволите… мой муж и господин… – Сейчас она не голосила, а говорила тихо и вкрадчиво, почти шептала, но от тихих звуков ее речи мороз по коже пробегал.

– Говорите, миледи! – Судя по тону, лорд Каспар едва не засыпал. Следовало предположить, что лорд сдерживается из последних сил. Традиция, воспитание, честь и долг…

«И это то, чего меня лишили? Стоит ли приз затраченных усилий?»

– Если не ошибаюсь, мастер Керст…

– Мэтр Керст, – поправил ее Каспар де Койнер.

– Как пожелаете, мой муж… Мэтр Керст потребовал судебного поединка, ведь так?

– Так, – кивнул лорд.

– Против кого? – Шепот, только шепот, но отчего тогда так тошно на сердце?

– Ответчиками выступают господа Фейдинх и Йерман.

– Оба…

– Да.

– Стало быть, речь идет о двойном поединке…