– А что еще? – рассказ ди Крея звучал логически безупречно, но что-то мешало согласиться именно с такой трактовкой событий, и, кажется, не одной только Тине.

– «Синяя соль» убивает только людей, во всяком случае, тех, что относятся к материковой расе…

– Я похожа на островитянку? – нахмурилась Тина.

– За океаном есть и другие земли…

– Где-то на юге.

– Почему же, на западе тоже.

– А еще?

– Не люди.

– А я? Я похожа на вампира или оборотня? Или на этих, как их, фейри, фурри?

– Это не одно и то же, – усмехнулся ди Крей. – Бывают феи – на дальнем западе их называют фейри, а бывают фурри, но это как бы животные, и ты на них не похожа.

– А на кого я похожа?

– А это зависит от ответа на один мой вопрос, на который ты, разумеется, можешь не отвечать.

– Спрашивайте!

– У тебя есть знакомая фея?

«Глиф! Он думает, что Глиф фея, но это не так! Или так?»

Что она, в конце концов, знала о феях? Ничего определенного. И что с того, что у Глиф нет крылышек? А кто сказал, что обязаны быть?

«Да я ее и не рассматривала ни разу, может, под платьем прячет?»

Впрочем, Глиф утверждала, что принадлежит к народу рафаим, но могла ведь и соврать.

«А может быть, я ее вообще неправильно понимаю?»

– Не хочешь, не отвечай! – повторил ди Крей, прерывая затянувшееся молчание.

– Возможно.

– Это неуверенность в сообщаемом факте или игра в слова?

– Я не знаю, кто она, но, возможно, что и фея.

– Если она фея, то ты «принятая»,а это уже не человек, ну, не совсем человек.

– Что значит «принятая»! – удивилась Тина, впервые, кажется, услышавшая такое странное определение.

– «Принятые» феями, – ей показалось вдруг, что ди Крей рассказывает что-то такое, чего и сам не знал еще минуту назад. Это было глупо, конечно, так думать, но кто-то из древних сказал по такому именно поводу, «интонация не лжет». Вот его голос и не лгал, хотя обычно проводник следил за своим языком и ничего лишнего не говорил, даже не намекал. И тем не менее это был отнюдь не первый случай, когда ди Крей проговаривался в очень непростой мелодике своей речи. Тина такие вещи замечала сразу и никогда не забывала, хотя и могла отложить на потом. Это называлось – «игра в умолчания». Она возникла в голове Тины как-то сама собой, но у нее, впрочем, были отменные учителя: Теа, Дитта, Чермита, да и жизнь подходящая. А смысл игры вот в чем. Даже когда человек не врет, он все равно что-то утаивает, недоговаривает, придерживает при себе. Угадать, что остается за скобками разговора, это и есть истинное искусство игрока. Странно только, что, играя в «умолчания» не год и не два, отправившись в поход, Тина об этом своем искусстве совершенно забыла. Все стало вдруг так увлекательно, чудесно и загадочно, жизнь обрела такую полноту, что совершенно не интересно показалось угадывать, кто и о чем не рассказал…

– «Принятые» феями, – между тем объяснял ди Крей, – взятые ими под покровительство, в друзья или возлюбленные, принятые в их круг. И да, они перестают быть людьми. В известном смысле, разумеется, но тем не менее.

– И каков же этот смысл? – осторожно спросила Тина.

– Ну, например, их не убивает «сольца», – пожал широкими плечами ди Крей.

– Я почти умерла! – возразила Тина.

– Но не умерла. – Ди Крей отмел ее возражение вежливо, но недвусмысленно.

– Я потеряла сознание.

– В первый раз.

– Так что же мне делать?!

– Ровным счетом ничего, – улыбнулся проводник. – Не понимаю, чем плохо быть «принятой»?

– А чем хорошо? – нахмурилась Тина.

– У «принятых» долгий век, им не страшны чума и холера и большинство ядов… Что тебя смущает, девочка? Разве так важно быть, как все?

– Как все?

– А что еще?

– Не знаю, – честно призналась Тина.

– Вот и я не знаю, – еще шире улыбнулся ди Крей.

– А я знаю! – сказал голос из темноты.

– И не пытайся! – отмахнулся ди Крей. – Я тебя уже минут десять слушаю. Лошади громко дышат.

– Вот ведь животины клятые! – Из темноты в круг света, отбрасываемый костром, вышел Ремт Сюртук, ведя в поводу лошадей с обернутыми тряпьем копытами.

– Успел? – спросил ди Крей, подходя к мастеру Сюртуку. – Что там?

– Ваш меч, сударь! – улыбнулся в ответ рыжий проводник и протянул ди Крею меч в ножнах.

– Спасибо, Ремт. – Ди Крей принял оружие, обнажил клинок до половины, коротко взглянул на опаленную сталь и вернул ее в ножны.

– Не за что, не за что! – Но, говоря это, мастер Сюртук уже повернулся к Тине. – Ваш тесачок, милая леди, я тоже прихватил. Но есть у меня для вас одна совершенно специальная вещь… – Он подошел к первой из лошадей и отвязал от седельной сумы продолговатый предмет недвусмысленного вида. – Вот, барышня, прямо под вашу нежную ручку и под ваши, простите, конечно, за выражение, фехтовальные приемы, – и, размотав мешковину, он достал на свет длинный кинжал в кожаных ножнах. – Вот!

Тина встала с земли и подошла к Ремту.