– Тогда перейдем к теме сисек, – предложила Ада, заставив, к слову, приказчицу покраснеть, а Вильму залиться громким смехом.

– Я бы рекомендовала широкую ленту из виссона[3] или батиста, – предложила Вильма, отсмеявшись.

– Я могу предложить белый или золотистый виссон отменного качества… И да, кое-кто нашивает на ленту серебряные или золотые крючки, как на шелхондских диадемах, и тогда ленту можно застегивать на спине после трех или четырех оборотов.

– Шелхондские диадемы, – повторила за приказчицей Ада. – Звучит заманчиво, но где же мы найдем здесь, в Савое, эти чертовы крючки?!

– В ювелирной лавке матушки Верстаад, – указала куда-то за спины женщин приказчица.

– Что ж, – улыбнулась Адель. – Я хочу две такие ленты из виссона, одну – белую с серебряными крючками, а вторую – золотистую, ну и крючки, соответственно, золотые.

– Не стану оригинальничать и закажу то же самое. – Тина и впрямь не знала, что можно придумать лучше того, что выбрала дама-наставница.

– Хорошо, – «вернулась» в разговор Вильма. – А что у нас с панталонами?

5

– А вы красавица, – сказала Вильма, когда после долгих, но удивительно приятных массажей, растираний и омовений они оказались в просторном мозаичном бассейне, наполненном теплой водой, напоенной ароматами плававших по ее поверхности лепестков роз трех разных цветов и пунцовых лилий южных земель.

Шел третий час их пребывания в термах Кейсы Харм. После приятной во всех отношениях прогулки по торговым лавкам первого внутреннего двора Тина, хотя она этого и не планировала, оказалась обладательницей двух нижних рубах и четырех пар панталон – двух из нежно-фиолетового канафаса[4] и двух из крашенного шафраном[5] батиста, двух лент из виссона для поддержания грудей, белой и золотистой, двух муслиновых[6] рубашек со шнуровкой и кружевным воротником – белой и цвета индиго,[7] – шевровых[8] штанов – шосов[9] с серебряным шитьем, перваншевого[10] с серебром замшевого колета,[11] сафьяновых[12] темно-синих сапог и такого же камзола с костяными пуговицами и серебряным галуном. Все это – и откуда бы в женском царстве найтись одежде мужского покроя? – и многое другое – портупею, например, из тисненой кожи, или велюровую шляпу с широкими полями – ей буквально навязала дама Хурн аф Омине. Впрочем, Вильма утверждала – и была при этом весьма убедительна, – что сейчас, в пору осенних праздников, ей, как и любому другому чеанцу, следовало принести дары какому-нибудь незнакомцу, чтобы снискать прощение в глазах Всевышнего, а размер подарков напрямую зависит от уровня доходов. Так что Тина и Ада всего лишь помогли Вильме исполнить свой религиозный долг. Все бы хорошо, и они с Адой в конце концов поддались на уговоры, перестав твердить, что у них самих есть деньги, чтобы заплатить; все так, но Тину не оставляло тревожное чувство, что на севере в Бога верили как-то иначе. Впрочем, не являясь теологом, она не могла сказать по этому поводу ничего определенного.

– А вы красавица, – сказала Вильма, беззастенчиво рассматривая нагую Тину. – Нет, нет, милая, вам нечего опасаться, – улыбнулась она, заметив, как видно, мгновенную реакцию девушки. – И раньше, да и теперь иногда, я отдаюсь только мужчинам. Но это не значит, что я не могу оценить красоту другой женщины. Но вы, определенно, не северных кровей, моя милая. Определенно нет!

Сама Вильма, несмотря на возраст, ощущавшийся в погрузневшем теле, все еще выглядела скорее хорошо, чем наоборот. Оценить достоинства новой знакомой в полной мере Тина, естественно, не могла: она не была мужчиной, тем более зрелым мужчиной. Однако она представляла, пусть и в общих чертах, чем отличается тело молодой женщины от тела женщины в годах. Стать уходит быстрее ума, говорят в Але, и, видимо, правильно говорят, но Вильма, скорее всего, являлась всего лишь исключением из правила.

– Ну, что вы, сударыня! – возразила, Тина, пытаясь быть в своих оправданиях максимально достоверной. – Я об этом даже не подумала. Просто это так странно… Я не привыкла к комплиментам по поводу моей внешности.

– Вот как?

– Тина росла в приюте, – дипломатично объяснила Ада и погрузилась в теплую воду с головой.

– Так вы сирота? – прищурилась дама-землевладелец.

– Увы, – коротко ответила Тина и, поскольку вопрос был ей неприятен, протянула руку к серебряному кубку, приготовленному на краю бассейна.

– Здесь нечего стыдиться.

– Но и гордиться нечем! – расспространяться про то, что она наследница герцогской короны, совсем не хотелось, да и вообще, чем дальше, тем больше история, рассказанная Сандером Керстом, казалась ей не то чтобы лживой, но несколько противоречивой. Кое-где не сходились швы, если вы понимаете, о чем речь.

– Вы участвуете в коронационной гонке? – А вот это был вопрос, заданный, что называется, «прямо в лоб», без хитростей и эвфемизмов, но и голос Вильмы изменился под стать вопросу. Он стал жестким и опасным, и от него веяло холодом. У Тины даже в теплой воде, казалось, выступила «гусиная кожа».

– Что вы имеете в виду?

– Я задала вопрос!

– А вы уверены, что имеете на это право? – вмешалась в разговор вовремя вынырнувшая из-под воды Ада.

– Как знать, – усмехнулась дама-землевладелица, стирая с лица выражение хищной заинтересованности и снова возвращая себе вид беспечной любительницы пожить красиво. – Ведь вы все еще находитесь в пределах княжества Чеан, а здесь у многих имеются свои особые интересы относительно всего, что касается Империи.

– Война закончена много лет назад… – попыталась возразить Тина, вспомнившая рассказ Виктора.

– И подписан мир… – Улыбка Вильмы казалась естественной, но интонация отменяла ее смысл.

– Что вы хотите этим сказать? – Что ж, Виктор тоже намекал на некоторые особые отношения, которые возникли после войны между формально вассальным Чеаном и Империей.

– Всего лишь указать на то, что наличие влиятельного союзника никак не может помешать бедной сиротке, перевалившей через хребет Дракона – и не когда-нибудь, а в преддверии зимы, – да еще и в компании квебской баронессы и трех телохранителей, вооруженных «обожженными» мечами.