Шатёр шатался, повиснув на стонущей арке. Варварская коллекция награбленных трофеев и роскошной мебели кренилась и раскачивалась подобно пляшущим трясунам. Хрупкие вещи ломались со скрипом и треском.

Жрица Аммы, заходясь хохотом, выла, издавая сладострастные вопли:

— Да! Да-а-а!

А затем всё кончилось, сменившись сверхъестественной неподвижностью земли у них под ногами.

Визирь позволил себе любезность встать с сайнадского эмиссара. Хор голосящих воплей поднимался снаружи — сотни мужских глоток ревели и орали всё громче…

Челефи успел вскочить и выбраться сквозь полы шатра наружу ещё до того, как Кальпур разобрался, где у него руки, а где ноги. Посол потратил несколько мгновений, чтобы окончательно прийти в себя и привести в порядок свои затейливые одеяния. Фира, крутясь и выгибаясь, плясала на валяющейся грудами роскошной обстановке гарема.

— Узри же! — взывала она из сумрака разгромлённого шатра. — Узри, что дoлжно!

Кальпур устремился прочь от её восторженного экстаза и выскочил, моргая и щурясь, прямо под лучи слепящего солнца. Сборище сбитых с толку кашмирских воинов заполняло лагерь.

— Тихо! — орал Челефи, расталкивая людей и пытаясь вслушаться в происходящее за гребнями северных холмов. Он вновь простёр руку: — Тихо!

Великий визирь повернулся к стоявшему рядом помощнику, Эралпу:

— Что ты слышишь?

Челефи воззрился на Кальпура, а затем перевёл бешеный взгляд на всех остальных:

— Что они кричат? Что?..

Само мироздание, казалось, затаило дыхание, вслушиваясь. Кальпур слышал отдалённый хор голосов, но в ушах его всё ещё стоял звон от грохота землетрясения — не говоря уж о безумных воплях жрицы культа Амманиэль.

— Стены… — ахнул незнакомый юный воин, его хмурая сосредоточенность на глазах превращалась в радостное изумление. — Они кричат, что обрушились стены!

Кальпур наблюдал, как до многострадального сына кашмирских земель дошёл смысл этих слов и лицо его преобразилось, охваченное столь могучими страстями, что они сокрушили бы большинство прочих душ…

Увидел его беззвучный вопль…

— Триединый! — дрожа всем телом, прохрипел он. — Троица богов самолично помогла нам!

Но возглас Челефи казался слишком явно наполненным чувством, напоенным чем-то чересчур человеческим, свидетельствующим о чём угодно, но не о святости.

Крики и возгласы, доносившиеся из-за гребня холма, пронзали наступившую благоговейную тишину. Клинки вспыхнули в сиянии утреннего солнца.

— К оружию! — с внезапной дикостью заревел визирь. — К оружию! Сегодня мы станем бессмертными!

И весь мир превратился в крики и ощетинившийся смертоносным железом натиск.

Челефи, обернувшись, схватил Кальпура за плечо и яростно крикнул ему:

— Оставь себе свои проклятые корабли, безмозглый идиот!

Затем он скрылся в недрах шатра, чтобы забрать оттуда оружие и доспехи.

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Благословенная правительница Империи Пяти Солнц обошлась без церемоний и предложила новоприбывшему графу Либию Карно, приведшему солидное подкрепление из Эдеа, проследовать за ней к высоким дворцовым балконам, где они могли бы увидеть город и обсудить, как лучше организовать оборону столицы. Граф выглядел именно так, как и должен был выглядеть знатный имперский дворянин — фигура героя, длинные светлые волосы с благородной сединой и могучая челюсть. Манеру его речи скорее можно было счесть свойственной учёному, а не профессиональному военному аристократу, что и понятно, поскольку Карно славился в Империи как человек, в равной мере способный и тщательно спланировать кампанию, и держать в уме все необходимые расчёты, всегда зная, какие именно ресурсы находятся в его распоряжении.

Он начал с бесконечных вопросов. С помощью Косто Лоринсона, министра военных дел, и Мариуса Дэбельбафа, министра разведки и шпионажа, императрица сумела пережить это тяжкое испытание. Но без Сарга Кюннета никто из присутствующих не сумел дать исчерпывающих ответов. Более того, некоторые вопросы, например о количестве бельевых верёвок в городе (как выяснилось позже, для лошадиной упряжи), попросту вызвали недоверчивый смех. Несмотря на это, беседа была наполнена лёгким весельем и взаимным уважением, и Милена, в конце концов, воскликнула:

— И как могло так случиться, что мой муж ни разу не вызывал тебя сюда?

— Это потому что я следую за полем битвы, ваше великолепие, — ответил граф, — просто в этот раз само поле явилось сюда.

Его красноречие заставило её обратить взор к сумрачным хитросплетениям и лабиринтам Таскола. И у неё, как это часто случалось, засосало под ложечкой от высот и далей, что лежали между ней и её народом…

Резкий треск — словно от невидимого удара грома или как если бы невообразимо огромное стекло треснуло под воздействием мороза — заставил всех дёрнуться, вскрикнуть и начать оглядываться. А в следующий момент земля заколыхалась, будто одеяло. Вновь и вновь. Всё сущее приподнялось и содрогнулось.