— Ядрёна копоть, какие ещё щели?! — озадаченно воскликнул агонист. — Я же выбил ему глаза первой атакой!

— Это был перископ с локаторами, — со знанием дела пояснила Кайра. — Пилот находился ниже, в корпусе мехатрона.

— Лисица, клянусь своими потрохами, я не понял ни слова, — проворчал Эквион, потирая ушибленные места.

— По пути объясню, — устало вздохнула демоница. — Нужно уходить, пока мы не спеклись заживо — здесь становится слишком жарко.

* * *

— Нет, нет, нет… — шептала Аурелия, склонившись над мальчиком. Её руки дрожали, а бирюзовые глаза наполнились болью и отчаянием. — Господи, прошу тебя… спаси и сохрани!

В ходе ночной прогулки по лесу раненое плечо юного Анри вновь начало кровоточить, а затем у него поднялась температура. Он лежал в кровати, покрытый испариной, а его дыхание звучало прерывисто, словно каждый вздох давался с трудом. Его мать безутешно молилась у изголовья, перебирая пальцами чётки, а отец мерил комнату шагами, нервно теребя в руках старую потёртую кепку.

Глядя на их муки, я невольно хмурился. Затем подошёл к окну, прижав ладонь к холодному стеклу, и всмотрелся в непроницаемую мглу. Винтовку я не выпускал — слишком много опасностей осталось там, за пределами нашего временного убежища. Дождь барабанил по крыше, создавая почти гипнотический ритм, а наши промокшие плащи сохли у камина, источая запах сырости. У потрескивавших в огне поленьев на невысоких табуретах грелись Эквион и Эллисандра.

Сняв с пояса фляжку, я откинул крышку и сделал большой глоток вина, ощущая, как терпкая жидкость приятным теплом разливается по телу. После четырёх часов скитаний по ночному лесу мы сначала попали под ливень, а затем набрели на пустой охотничий домик. Решив передохнуть и переждать непогоду, мы вломились внутрь, с треском сбив навесной замок. Аурелия в очередной раз перевязала мальчика, применив все свои медицинские знания, но инфекция, похоже, всё же проникла в его ослабленный организм.

«Люди — слишком хрупкие существа», — заключил я, вновь как следует приложившись к фляжке.

Зато моя раненая нога меня больше не беспокоила. Правда, для этого дочери Люминара по моей настоятельной просьбе пришлось провести небольшую полевую операцию. Использовав в качестве скальпеля кинжал, она аккуратно удалила застрявший в бедренной кости маленький металлический шарик. Опиум почти на меня не подействовал — процедура прошла для моего человеческого тела не очень приятно. Я даже позволил себе проявить слабость и болезненно застонать, но после сумел напрячь демонические силы, чтобы рана затянулась почти на глазах.

В двери раздался условный стук, затем она со скрипом приоткрылась, и к нам вошла вымокшая до нитки Кайра Веспера. Демоница ходила разведать обстановку вокруг. Когда я предложил сделать это сам, она лишь отрицательно покачала головой, заявив, что хочет побыть одна и подумать. Я не стал настаивать, так как в её опыте и способности постоять за себя сомневаться не приходилось.

Но, странное дело, пока она бродила в одиночку ночью под дождём по дикому лесу, где могли повстречаться враги или хищные звери, мне становилось не по себе. А если до конца откровенно, я просто не мог найти себе места. Я никак не ожидал от себя такого глупого, назойливого беспокойства. Приходилось усилием воли себя сдерживать, чтобы не ринуться на её поиски. Эти новые докучливые чувства — тревога за другого, страх потерять того, кто рядом, — уже начинали откровенно раздражать. Но я ничего не мог с этим поделать. Только тщетно пытаться игнорировать.

Моя возвратившаяся человечность теперь казалась не просто слабостью — она походила на настоящее проклятие. Я вдруг осознал, что тоскую по тем славным денькам, когда не чувствовал ничего, кроме жажды служить моей богине и простого, животворного удовлетворения от самых примитивных житейских радостей: соблазнения очередной придворной красавицы, вульгарной шутки за кубком вина в кругу приятелей или бичевания до полусмерти нерасторопного раба. Тогда моя натура была чиста, как клинок в руках аконита перед убийством — безжалостна, холодна, лишена вопросов. Теперь же я постоянно ощущал, как эти новые чувства, словно ядовитые сорняки, прорастают в моей демонической сущности, сковывая волю и путая мысли.

— Ну как там, сударыня? — спросил я, когда Кайра повесила сушиться на гвоздик у камина свой плащ, поправила растрёпанные огненно-рыжие кудри, а затем подошла ко мне.

— Всё спокойно, только зря промёрзла, — ответила она, а затем посмотрела на Анри. — Мальчику становится хуже?

Я лишь кивнул. Кайра перевела задумчивый взгляд с ребёнка на Аурелию, которая держала руку Анри в своей и молилась вместе с его матерью. Затем демоница подошла к нашей подопечной, наклонилась, что-то прошептала, взяла под локоток и отвела в сторонку. Их тихий разговор напоминал шёпот двух заговорщиц, и мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы проявить такт и не поддаться искушению подслушать. Вместо этого я уселся на табурет у камина, протянув озябшие руки к танцующим языкам пламени.

— Как ты, принцесса? — поглядев на хмурую Эллисандру, спросил я.

— Тебе вдруг стало интересно, что со мной, Нокс? — пробурчала она, ёжась от холода. — Уволь меня от этого фарса.

— То есть я не могу поинтересоваться самочувствием своей будущей жены? — нахмурившись, проворчал я.

— Тебе же плевать! — понизив голос до язвительного шёпота, заявила девушка, глянув на меня с привычной ненавистью. — Носишься с этой девкой, злобной Кайрой, ребёнком… Да с кем угодно, а до меня тебе и дела никакого нет!