Я смотрю на листы и чувствую усталость, которой никогда не знал.

Я собираю листы и аккуратно кладу на стол.

Затем поворачиваюсь и покидаю кабинет.

* * *

Лили стоит там, где я ее оставил. Рядом с ней опрокинутый столик. В гостиной царит полный хаос. В воздухе витает едкий запах электричества.

Она голая. Свадебное платье валяется у ее ног разорванное на куски. И она порезалась. На подоле платья три капли и один длинный яркий мазок крови.

Она тихо плачет. Ее плечи дрожат.

– Лили...

– Я не Сэм, - говорит она.

Только на этот раз мягко. Почти, как мне кажется, с сожалением.

– Я знаю, - говорю я ей.
– Знаю, - и через мгновение добавляю: - Не двигайся. Я иду к тебе.

Я пересекаю комнату и осторожно подхватываю ее на руки. Ее лицо все еще мокрое от слез, когда я несу ее в нашу спальню. Я кладу ее на кровать и осматриваю порез на ноге. Все не так уж плохо. Я иду в ванную за стерильными тампонами, перекисью, бинтами и антибактериальной мазью с бацитрацином. Обрабатываю рану.

Ночь теплая. Она не делает ни малейшей попытки укрыться одеялом.

Я ложусь рядом с ней и смотрю ей в глаза, а она смотрит в мои. Я не знаю, что она там видит, но она выдерживает мой взгляд и не отворачивается. Я тоже не уверен, что вижу в ее глазах. Я думаю о Сэм и думаю о Лили. Но через некоторое время я протягиваю руку.

Возможно, это благословение, то, что у меня есть, а, возможно, и проклятие. Я всегда думал, что это благословение, но теперь не уверен.

Я точно знаю, как к ней прикасаться.

Я точно знаю, что ей нравится.

"КТО ТАКАЯ ЛИЛИ?"

Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но мне страшно. Мое тело говорит мне что-то пугающее, а тело не лжет.

Проснувшись, я сразу же почувствовала влагу внутри себя - работа Патрика прошлой ночью - поэтому я откатилась от него, все еще спящего рядом со мной, и когда встала, его сперма начала сочиться и скользить по внутренней стороне моего левого бедра. Только-только рассвело. В доме по-прежнему темно, но я знаю, как пройти в ванную вслепую. Я вытираю ногу и половые губы туалетной бумагой, а затем теплой влажной салфеткой, принимая "ванну шлюхи"[12] и думая, что мне нужно сделать депиляцию или эпиляцию там, удивляясь, как я позволила этому продолжаться так долго, и тут я обращаю внимание на свои ноги.

Они небритые.

Я провожу по ним ладонями вверх-вниз, и это уже щетина. Я бы сказала, что щетина двух-трехнедельная.

Что за чертовщина?

Я смотрю на свое отражение в зеркале. Лицо выглядит как обычно. Но с волосами что-то не так. Я их подстригла и уложила только на прошлой неделе, но сейчас этого не заметно. Их нужно хорошенько расчесать и, возможно, это мое воображение, но я могу поклясться, что они длиннее, чем должны быть... длиннее, чем были вчера вечером.

Я протягиваю руку, чтобы откинуть их, но останавливаюсь на полпути.

Из подмышек растут светлые тонкие пучки волос.

Это невозможно.

То, что видят мои глаза, мой мозг не может воспринять.

У меня засосало под ложечкой, но не от голода, а от отвращения.

Мне нужно срочно поговорить с Патриком.

Но в коридоре я бросаю взгляд направо, и меня останавливает то, что я вижу в гостиной.

Моя первая мысль - нас ограбили, пока мы спали, но я сомневаюсь, что даже если бы нам ввели морфин внутривенно, то мы бы спали так крепко, что ничего не услышали. Я иду по коридору, но не слишком далеко. На полу в гостиной повсюду стекло, предположительно от разбитого лайтпада Патрика, который лежит там среди прочих вещей, а я босиком.

И тут я понимаю, что нижняя часть моей ноги забинтована.

Но я не помню, чтобы ее бинтовала.

Со своего места я вижу опрокинутый журнальный столик, каминный экран, прислоненный к дальней стене у телевизора и который, к счастью, остался цел, разбросанные повсюду книги Патрика, разбитую бутылку пива, наш старинный торшер 40-х годов посреди комнаты, от лампочки осталась только нить накаливания, а абажур из окрашенного стекла разбит на кусочки. Рядом лежит бледно-белое платье.

Я подхожу ближе, не обращая внимания на осколки стекла, чтобы убедиться, что вижу то, о чем думаю.

Это мое свадебное платье, фата и все остальное, скомканное, порванное и испачканное чем-то похожим на засохшую кровь.

Я - судебно-медицинский эксперт. Я вижу много засохшей крови. И даже на таком расстоянии я уверена, что это кровь.

Тут явно есть связь: забинтованная нога и платье в крови.

И пока все это крутится у меня в голове, пока я пытаюсь понять и осмыслить все это насилие над нашими жизнями и имуществом, не говоря уже о том, что произошло с моим телом, я понимаю, что пропустила нечто настолько несочетаемое, что это выглядит почти сюрреалистично. На диване лежит большая плюшевая собака, которую я никогда раньше не видела, ярко-красная, в натуральную величину, и Тедди, мой самый первый плюшевый зверь.