— Ваше Императорское Высочество, разрешите войти? — В дверях замер сухонький старичок. Держался он уверенно и немного нагло, хотя и соблюдал этикет.

— Проходите, Марк Германович, присаживайтесь. — Пётр Николаевич тоже соблюдал этикет несмотря на то, что визит служителя Архива его не обрадовал. Мягко говоря.

— Я к вам по делу француза.

Руководителя ГБ покоробила такая наглая демонстрация осведомлённости Архива об одном из самых секретных дел, которым занимается его служба.

— Государь, по-моему, чётко приказал вам оставить в покое парня. Сейчас он, как вам прекрасно известно, находится под нашим плотным наблюдением. И я не вижу никакой опасности, исходящей от него.

— Вы многое не видите. — Всё также вежливо, но с явной насмешкой, произнёс посетитель. — Он уже очаровал Великую Княжну Татьяну Павловну. К тому же наше предположение, что он потомок рода Ивановых, полностью подтвердилось. Сегодня утром дух Иванова завладел телом кузнеца, приехавшего на отдых, и пытался убить Великую Княжну. Одновременно одержимый призывал француза в срочном порядке посетить родовую гору.

— Этого не может быть! — Встревожился Пётр Николаевич. — Он раньше никогда не захватывал чужие тела.

Одержимость, настоящая, а не мнимая церковная, была явлением очень редким и малоизученным. Поэтому средств противодействия не существовало.

То, что он ещё не получил донесение от своих подчинённых, объяснялось легко. Все срочные сообщения шли через службу Архива. Хотя передача сообщений происходила мгновенно, Архив всегда выдерживал паузу до вручения информации адресату. Как с этим ни пытались бороться, Архив стоял на своём и отступать от этого правила не хотел.

— Мы не знаем этого наверняка. Дух Иванова никогда раньше не покидал пределов горы. Опять-таки, этот вывод основан на имеющихся у нас сведениях. Как обстоят дела на самом деле, мы можем только догадываться. Но дух до сих пор горит жаждой мести. Нужно удалить Великую Княжну с Крыма, а с французом решить вопрос окончательно. Как мы и рекомендовали поступить ранее.

— Что с моей племянницей?

— Жива-здорова. — Марк Германович замялся, но продолжил. — Одержимого остановил француз. Но! Он же и является первопричиной нападения.

Чего нельзя было отнять у Архива, так это честности. Честность была основной точкой опоры для него. Какие бы игры ни вели служители Архива, информацию они всегда передавали, ничего в ней не меняя. Также происходило с ответами на запросы, касающиеся собственно Архива.

— Опасность шла не от француза. Значит, я не вижу смысла нарушать приказ моего царственного брата. Что касается сердечных дел Татьяны Павловны, то мы работаем над этим, но грубо прерывать её «побег» я не буду. — Пётр Николаевич упёрся и идти на поводу у Архива не собирался.

Видимо, это же понял и посетитель. Он поднялся с кресла. Едва заметно поклонился.

— Тогда не буду вас больше отвлекать.

— Всего хорошего. — Бросил в ответ Пётр Николаевич и сделал вид, что погрузился в изучение бумаг.

Едва дождавшись, пока служащий Архива уйдёт, он вызвал секретаря.

— Срочно ко мне графа Ивойлова со всеми последними донесениями по делу француза. Потом найди Константина Павловича и попроси его прийти ко мне. Тоже срочно. Скажи: дело касается его сестры.

— Спасибо за предупреждение. — Хмыкнул я.

В моей чашке ещё оставался кофе, поэтому я с удовольствием сделал небольшой глоток. Катя следила за мной с выпученными глазами.

— Ты что, её правда бросишь? — Наконец, выдала она.

— Я Таню вроде не подбирал, чтоб выбрасывать. С другой стороны, я законов не нарушаю. Какие у ГБ могут быть ко мне претензии?

— ГБ всегда найдёт причину, чтобы докопаться. — Мрачно заметила Таня. — Хуже будет, если они эту причину подстроят.

— Дальше Аберрации не сошлют, а под смертную казнь меня трудно подвести. Я законы Империи немного почитал. — Я начал её пристально разглядывать.

— Чего? — Таня уловила мой взгляд. — Я где-то испачкалась?

— Высматриваю причину, по которой за тобой следят. Формулировка: «мои контакты с парнями» оставляет большой простор для воображения. На распутную девицу ты не сильно похожа. — Добавил я, чтобы она правильно поняла ход моих мыслей.

Таня залилась краской, а потом разозлилась. Губы сжались, брови сошлись на переносице.