Всего их было Шестеро.

Шесть магических проекций зависли перед графом, облачённые в тенистые одеяния, с масками карикатурных демонов на лицах — острые черты, звериные оскалы, глазницы, полные тьмы.

Юсупов стоял спокойно, расслабленно.

Первой заговорила крайняя правая проекция. Её голос был женским — старым, но глубоким с мягким индийским акцентом:

— Как обстоят дела в Империи, Анэтик? Мы слышали… тревожные вести.

— Всё под контролем, — ответил Юсупов. Его звучал мягко, но в нём проскользнула холодная уверенность, — Проблемы локальны. Никаких серьёзных утечек.

— Интересно. А что ты скажешь о том, что над перевалами Гиндукуша, кружат стаи «Соколов»? Торговые маршруты, по которым мы получаем человечину, не могут простаивать долго, Восходящий. Ты это прекрасно знаешь.

— Знаю. Иногда приходится жертвовать мелочью, чтобы отвести глаза от серьёзного.

— Ты не поставил нас в известность.

— Не думаете же вы, что такие мелочи способны сорвать мои поставки навсегда? Также, как и я не думал, что нужно утрясать все эти мелочи каждый раз лично. Я тут слегка занят — а потому на бесконечный трёп времени остаётся маловато.

Две проекции переглянулись, и мне почудилось, что я услышал под масками смешки.

Двое других, напротив, аж затряслись от гнева.

— Не забывайся, Анэтик! Ты — всего лишь Восходящий!

— Который достиг большего, чем ты, Знающий! — едва ли не выплюнул Юсупов, — Когда ты в последний раз покидал свой дворец? Когда охотился? Что будешь делать, если я, Сибилла и Ориаль перестанут поставлять тебе свежее мясо? Сколько ты протянешь? Пять лет? Десять?

— Ты смеешь мне угрожать?!

— Замолчи, Юсир! — велел первый голос, — Анэтик прав — мы здесь собрались не за тем.

— Вот именно.

— Ты гарантируешь, что долгой задержки поставок не будет?

— Гарантирую.

— В таком случае, мы не видим причин менять договорённости. Возьми…

Воздух между проекцией и Юсуповым треснул, будто стекло — и сквозь него просочился серый свет. Он превратился в нить, которая обвила шею Юсупова, исчезла внутри, и граф едва заметно прикрыл глаза.

Проклятье, а я и не успел понять, что это было… Но наверняка что-то важное. Что-то, что его действительно волнует.

Информация? Магия?

Дерьмо космочервей!

— Помните, Восходящий… — прошелестел голос, — Даже самые прочные цепи когда-нибудь рвутся.

Проекции начали меркнуть. Сначала одна, потом другая. Последний демон задержал взгляд на Юсупове…

…И они исчезли.

В тот же миг где-то глубоко во мне, пробежала волна холода. Я почувствовал сигнал — время истекает. Астральное тело не рассчитано на долгое использование, и начинает «рваться»

Надо было уходить.

Я посмотрел на Юсупова — и его лицо вдруг дернулось. Не выражение, а сама плоть — будто под кожей завозились черви!

Он вскрикнул, не громко, но коротко и резко — и упал на колени.

Тело выгнуло дугой. Мышцы будто тянулись наружу, переплетались, меняли рисунок. Суставы щёлкали, кости трещали, как лёд под ногами.

Кожа на лице начала расползаться, «обгорать», как бумага в огне, обнажая что-то более древнее, чем просто плоть… И всё это — без единого звука боли. Только глаза… эти глаза! Они горели. Не светом — внутренним пламенем, тусклым, но живым.

Словно угли в пепле…

Из-под разваливающегося облика Юсупова выползло нечто другое. Нечто, что было спрятано глубоко внутри, под слоями маскировки, заклинаний и лжи…

Он упал на колени и корчился. Медленно, мучительно, словно тысячи игл протыкали каждый орган внутри него.

Я не мог отвести взгляда от этой метаморфозы — и ждал, стараясь удержаться в астральном теле, чтобы увидеть, что вообще происходит?

Наконец, Юсупов перестал биться на полу. Он поднялся с колен и выпрямился — совершенно другим человеком. Граф выглядел так, словно его только что вытащили из могилы, где он пролежал целое столетие.

Лицо — смесь усталости и безумия, борода с проседью, длинные, запутанные чёрные с проседью волосы. Одежда — потёртый полуразложившийся кафтан, в котором, несмотря на вид, чувствовалась власть, почти церемониальная значимость.

Кожа мужчины была сероватой, покрытой сетью тонких шрамов — или, может быть, тончайшей вязью рун? Его глаза — глубокие, как колодцы, в которых нет дна.

И в них не было ничего человеческого. Только холодная, беспощадная воля.

Это был Распутин. Тот самый «последний пожиратель», чьи портреты и фото напечатаны во всех учебниках истории…

Тот самый, которого убил предок Юсупова.

Распутин потянулся до хруста в костях — и хищно улыбнулся, глядя почти на меня.

— Как же хорошо, — произнёс он сипло — и с наслаждением, — хоть иногда побыть собой!