Но к середине дня чувство вины за замалчивание страданий Мэтта мучало все сильнее и сильнее. Может, ей давно стоило сообщить полиции или Шейле о том, что он видел с воздуха? Те двое возле палатки, на которых напали, – это правда? Мэтт считал Кэт своей страховкой и сказал, чтобы обращалась в полицию, только если с ним что-то случится. Она не хотела быть страховкой; но почему Мэтт не отвечал на звонок? Выгорев, мучаясь от нытья под ложечкой, Кэт вскоре наполовину убедила себя, что теперь замешана в то же, что и Мэтт. Знать бы только что.

Кэт позвонила на домашний телефон Стива – нет ответа. Она позвонила на мобильный; он ответил не сразу, но перезвонил, как раз когда Кэт оставляла сообщение.

– Привет, детка, – зазвучал в трубке его запыхавшийся, восторженный голос. – Просто не спрашивай, где я, хорошо?

То, что Стив не в помещении, было и так очевидно: в микрофон телефона дул ветер – значит, на открытом воздухе. Рядом с микрофоном же шелестела ткань куртки.

– Ты не в доме, – только и сказала Кэт, но напряглась всем телом.

– Только что проходил мимо раскопок. Иду к Редстоун-Кросс.

– Нет.

– Что?

– Нет. Не хочу, чтобы ты… чтобы ты ходил туда.

– Да не волнуйся, все будет окей. Ничего не буду делать.

Когда Стив остановился, черные овцы, одна за другой, сделали то же самое и, расставив тонкие ножки под бесформенными телами в настороженной позе, стали пристально смотреть на него, будто ожидали чего-то. Стиву казалось, они ждут, когда он заговорит, будто неожиданно появившиеся странные терпеливые, настойчивые дети, инстинктивно следующие за взрослым. В их присутствии ему стало неуютно.

Спустя полтора часа блужданий, запыхавшись, он оказался перед непроходимыми зарослями кустарника и ежевичных лоз, запутавшихся в ветвях непривлекательного леса. До этих мест Стив шел по мягкому дну долины, болотистому у самого подножия склонов: слева от него, то и дело пропадая под землей, гипнотически журчал ручей.

Большинство животных были баранами – безразличными выражениями длинных морд, в чем-то благородных, они напоминали лица на финикийских барельефах, а крепкие серые рога завивались, как царские венцы.

Здесь Стив был чужаком, незваным гостем. За ним как будто следили и другие глаза – быть может, сама земля видела его. Подозрения было трудно подавить, и Стив только больше забеспокоился, а от падающей температуры и меркнущего света нежелание продолжать только росло.

Заходящее солнце поглотил провисающий потолок из темных облаков; земные тени под ним превращались в клочья мрака. Но там, где солнце еще оставалось видно, оно светило очень ярко – белым, туманным, чуть серистым сиянием, огнем, пылавшим вдоль линии горизонта, сколько хватало глаз, – будто ядерный взрыв.

С потемневших склонов рогатые твари с черными мордами и сатанинскими рогами ковыляли к Стиву. Животы баранов колыхались, девять пар красивых глаз с поволокой не сводили с человека взгляда.

Овцы, точно часовые, несли дозор на скалистых контрфорсах у Уэйлэм-Пойнта рядом с пещерами Брикбера – черные туловища на тоненьких ножках цвета черного дерева. Стиву трудно было оценить расстояние между ними и собой, однако они без труда передвигались по узким – шириной с человеческую ступню – бороздам, вытоптанным копытами за множество поколений.

Стив сфотографировал рогатые силуэты на фоне небесной кулисы – эти мрачные фото подошли бы для обложки старых альбомов Witchfinder Apprentice: сумеречный пейзаж своими тонами передавал их звучание. Возможно, именно из-за такой атмосферы Тони здесь и поселился.

Подошвы ботинок Стива облепил навоз, похожий на чернослив, – им тут был покрыт каждый квадратный метр, и внутренние стороны икр тоже были измазаны дерьмом. Да, Стив поторопился и, откровенно говоря, оказался не совсем готов для своей одиночной миссии. Из квартиры он вышел поздно, и это беспокоило.

Но Кэт не хотела, чтобы он сюда приходил, и, если Стив сейчас сдастся, она будет над ним смеяться. За все время с тех пор, как они встретились, он нередко сдавался – Кэт легко его вдохновляла и так же легко указывала на недостатки в замыслах, чего он не переносил. И сейчас Стив игнорировал ее настойчивые звонки, планируя потом соврать, что связи не было.

Окинув долину взглядом, Стив снова был поражен тем, что не знал эту часть побережья, хотя большую часть жизни провел, и сейчас жил, неподалеку. Он родился в другой части Диллмута, за двадцать километров к югу, и никогда не ходил сюда пешком. Сейчас он задавался вопросом, насколько оправдано его желание сбежать из места, оказавшегося более незнакомым, чем сам Стив предполагал. Он не знал никого, кто прошел бы по побережью пешком от Диллмута до Брикбера, – здесь мало кто бывал, а если бы не пещера, никто вообще не приходил бы.