Льюис – лживый спаситель, скрутивший Кэт и похитивший ее во второй раз за неделю, – с самого момента прибытия был недоволен хозяевами. Остановившись за рядом разваливающихся и просевших зданий за таким же домом, он принялся ругаться с кем-то у машины. Кое-что из речи своего иуды, шипевшего от злости, Кэт расслышала:

– На этих дисках ни хрена не было – пара звуков, и все. Вы в своем уме?

Тут мимо проехали два мотоцикла, оглушив Кэт, а за ними мелькнули фары машины.

Льюис ругался с Финном, сыном Тони, – Кэт узнала голос этой крысы, когда он ответил:

– Он отсюда много вынес – и на видео тоже. Мы знаем только, что у нас не всё, – в его квартире должно быть что-то, что мы не нашли. Мы не знаем, что было у сестры.

– Слишком поздно! И вы прикончили фотографа? С ума сошли? Я и не представлял, что вы настолько невменяемы. Вы все спустили в унитаз – думаете, вы неуязвимы?

– Он видел.

– Мы договаривались, что это не повторится. Вы обещали, что больше никто не умрет!

– Иногда приходится пачкать руки.

– Перекупите их! Но не… Ради бога… Что вы творите? Что вы, вашу мать, творите?

– Что необходимо. И дальше будет хуже, так что успокой нервишки, Луи. Местного летуна с длинным языком мы тоже отправили в путешествие, из которого он в ближайшее время не вернется, – ужас детектива только позабавил сына Уиллоуза. – И с арифметикой у тебя так себе – ты многое упустил, Луи. Сестру, приехавшую с севера в поисках своего любопытного братца, мы тоже подобрали: она трепалась, что хочет выложить записи. Представляешь? Мы понятия не имели, что еще она знала, – как оказалось, не очень много, но было уже поздно. Она застала прогулку красноты, и мы выбросили ее за борт лодки.

Услышав новости о Хелен, Кэт повесила голову, не сдерживая слез.

– А эта писака следующая. – Эта новость немедленно вернула Кэт в настоящее.

– Господь всемогущий, – ответил Льюис. – Хватит. Это конец.

Финн Уиллоуз сплюнул на землю:

– Ты видел, что она сделала с Э и его мамой?

– Журналистка будет четвертой. Четвертой, пропавшей за пару недель! Мы не в Мексике живем. А вашим двоим нужно в больницу. Хватит.

– О своих мы позаботимся, а ты слушай внимательно. Мы исчезнем завтра и будем прятаться, пока не почуем, куда дует ветер. Тут-то, детектив, ты нам и понадобишься. Тебе предстоит по-настоящему отработать нашу помощь. Твои многоуважаемые коллеги, не знакомые с волшебством и обычаями нашей красной земли, скоро начнут совать сюда нос и, когда не найдут эту любопытную суку…

– Волшебство? Вы так это называете? Это убийства – серийные убийства.

– Ради твоей собственной безопасности нам потребуется взгляд изнутри на все – каждый угол и каждую зацепку. Чтобы краснота могла расправиться со своими врагами по-своему – как делала всегда.

Кэт услышала стон детектива из самого его чрева.

– Господи Иисусе, – произнес он, но в его тоне ничто не обещало спасения.

– И не забывай свое место, Луи: ты – слуга, подельник. Скоро здесь будет она, и я не хочу, чтобы ты распускал рядом с ней язык.

– Идиоты. Мрази, – бессильно стонал Льюис. Кэт почувствовала, что полного видения красноты он не удостоился.

– Задний ум – замечательная штука, Луи. Надо было задуматься, когда ты проиграл пятьдесят штук в блек-джек онлайн.

– Я не давал согласия… на это.

– Ты слишком далеко зашел, Луи, а сейчас все в опасности. Но если смотреть шире, убрать пару стукачей – не такое уж большое дело.

– Краснота требует, – прозвучал престарелый голос, и все вокруг машины изменилось: в темноте повисло напряжение, – и защищается. Они стояли у порога годами – мы знали, что час настанет. Но что мне сказать? Краснота жаждет. Каждое будущее красно.

– Тони, ради бога, – Льюис слегка снизил громкость и тон голоса, но Кэт почувствовала, что его отчаяние и беспомощность лишь усилились. – Я только за сегодня сделал в сто раз больше, чем мы договаривались: вывез ваших из дома журналистки, привез ее. Меня вот-вот схватили бы – она могла кому угодно позвонить, а ты прислал к ней домой людей. Похищение? Нельзя. Так нельзя делать. Чем, ты думаешь, это закончилось бы? Ты совсем забылся… мы не в каменном веке живем.

– Жаль, что ты всегда оставался на периферии, Луи, – отозвался Тони властным и насмешливым тоном. – Если бы ты проявлял больше вдохновения, то стал бы чем-то большим, чем пресмыкающаяся свинья, проигравшая деньги. Ты увидел бы, что видим мы, разделил бы с нами нечто замечательное и обрел бы хребет, которого у тебя сейчас, по всей видимости, нет. Я разочарован в тебе, мой мальчик, – страшно разочарован.

Финн рассмеялся – это звучало как лошадиное ржание. Остатки сдержанности Льюиса наконец растаяли:

– Оставь свою мистическую чушь своим психам и дебилам, которые смотрят в рот твоей старухе, какой бы бред она ни несла…

Тут нога заскребла по асфальту, послышался рев собравшейся толпы и одинокие крики ярости – их издавала женщина, которую сдерживали.

– Бесстыдный ублюдок! – а это уже Финн. Кэт, сжавшаяся на заднем сиденье, чувствовала, как копился его гнев во время разговора. Финн, по-видимому, был настолько же безумен, как его отец. – Ты смеешь говорить это здесь? Жадная грязная свинья! Хочешь, покажем, что здесь живет?