Маделиф, встревожившись, взяла меня за руки.

— Не надо, Эгихард, пожалуйста.

— Да я пошутил.

— Сейчас это вовсе не было похоже на шутку, — Маделиф внимательно всматривалась в меня. — Что ты намерен с этим делать?

— Надо подумать. И еще бы дождаться ответа от итальянцев. Но что-то мне подсказывает, что они вообще промолчат и будут делать вид, что ничего не произошло.

— Почему ты так считаешь?

— Их страна не так давно была примерно в нашем положении, а объединение обошлось слишком дорого. Политическая ошибка увеличивает шанс потерять часть территории. Если за пару дней от них не будет ответа, встречусь с французским наглецом.

— Если он захочет с тобой встречаться, — Маделиф в сомнении покачала головой. — В Кёнигсберге действует второе французское консульство, а то, которое находится в Нюрнберге, к делам Пруссии не имеет никакого отношения. Думаю, что надо все-таки дождаться возвращения Адельмана и остальных и решить вместе, что делать с французами.

— Пожалуй, так и сделаем, — сказал я, а Маделиф даже посмотрела на меня с неверием, словно не ожидала, что я так быстро соглашусь. — Перед тем как заниматься международной политикой, надо разобраться с внутренней. Я тут подумал, что надо бы привести своды законодательства к общему виду. Вы могли бы заняться этим с Маргарете? Разумеется подключив нужное количество юристов.

Удивления во взгляде Маделиф стало больше.

— Ты про законодательство будущей империи? И какое из существующих взять за основу?

Я чуть прищурил глаза.

— Фризкое? — произнесла Маделиф — в ее голосе одновременно прозвучало неверие и радость.

— Да. Монархическую часть можно было бы взять из Прусского, если бы оно морально не устарело. Боюсь мне придется эту часть придумывать заново. Так что? Займетесь?

— Конечно. Хочешь чтобы мы прямо сейчас приступили?

— Да. Неделя пролетит быстро, но надеюсь, что основной свод вам хватит времени составить.

Я чуть подтолкнул Маделиф в сторону гостевых комнат. Она глянула на меня в недоумении.

— Ты не пойдешь?

— Хочу заглянуть в библиотеку, ознакомиться с жизнью Франции и Италии из газет. Может быть, найду что-то интересное и важное, что облегчит сложившуюся ситуацию. Если понадоблюсь, найдете меня там.

Маделиф миг помедлила, словно сомневалась в том, что я действительно собирался идти в библиотеку, но потом видимо припомнила мои разговоры о доверии и ушла. Я еще несколько секунд смотрел ей вслед, думая, что возможно с изменением крови она получила не только ускоренную регенерацию.

Когда она скрылась из вида, я развернулся и направился в сторону библиотеки. Еще через пару минут я дотронулся до циферблата на «Омеге», останавливая время. Воздух вокруг меня словно загустел, стало чуть труднее дышать. Я быстро спустился вниз по лестнице, пройдя мимо застывших фигур магов в коридоре, вышел из Гильдии и, добравшись до автостоянки, сел в «Бронко».

Мотор зарычал как мне показалось чуть глуше, чем обычно, но внедорожник тронулся вопреки моим опасения с места. Я, лавируя на заснеженных узких улицах Хайдельберга между застывшими автомобилями и пешеходами, выбрался на полностью расчищенную от снега набережную, где смог наконец разогнаться. «Бронко» окутало сетью синих молний и он, нырнув в черный туманный туннель, через пару секунд уже оказался на подъезде к Нюрнбергу.

Снега тут не было, зато город окутывала серая дымка. Застывшие мелкие капли мороси врезались в лобовое стекло внедорожника, вызывая микро-всполохи электричества. Под шинами на мокром асфальте потрескивали молнии.

Я на всякий случай поглядывал на стрелки «Омеги», но даже секундная так и не сдвинулась ни на миллиметр. Достав конверт от дипломата я еще раз взглянул на адрес. Французское посольство располагалось не так далеко от сгоревшего Министерства по делам магии в самом центре старого города.

Я припарковался у самого входа, вставил ключ от «Бронко» в замок служебной калитки, вошел на территорию посольства, пройдя мимо застывшей охраны в будке. Также беспрепятственно преодолел вход в само посольство.

Кабинет посла найти оказалось не трудно. Я открыл дверь и остановился напротив стола, за которым сидел низкорослый пухлощекий мужчина лет пятидесяти, с блестящей под лампами лысиной, застывший над изучением каких-то бумаг, разложенных у него на столе. Он носил очки в массивной оправе и линзы делали его глаза еще более выпученными. Я подумал, что представитель французской дипломатии однозначно смахивал на жабу. Окинув взглядом кабинет, я дотронулся до его плеча, запуская для него время.

Увидев меня посол с невольным криком отшатнулся, вжавшись в спинку кресла.

— Что?! Вы кто такой?! Как тут оказались?! — воскликнул он испуганно.

Я уселся напротив него.

— Полагаю, вы прекрасно знаете, кто я такой, господин Жерар Мартен, — произнес я, выудил из кармана пиджака конверт, показал его письмо. — Знаете, когда кто-то из людей произносит или пишет что-то подобное, что изложили вы в своем ответе Адельману, мне начинает казаться, что этот человек — самоубийца. И речь сейчас вовсе не о конце вашей карьеры. Хотя и о ней конечно тоже.