Шрифт:
– Людвиг сын Якова[2], - нехотя объяснил альв.
Людвига Четвертого старик не помнил. Ни как императора, ни как принца. А вот блудень Яков предстал сейчас перед его внутренним взором как живой.
"Надо же, как летит время!"
– Ладно, Кен, можешь отрезать себе половину. Торг состоялся!
– Я хочу весь гриб.
– Тогда, расскажи, будь любезен, кто и когда стал новым императором.
– Хорошо, старик!
– согласился альв и стал заворачивать добычу.
– Будь, по-твоему, и тряпицу, так и знай, я беру себе.
– Торг состоялся! – кивнул старик и подбросил в разгулявшееся пламя костра еще несколько толстых веток.
– Корона перешла к двоюродному брату императора Евгению Гарраху, - сухо объяснил альв, - тринадцать лун назад.
– У меня есть корень Пепельного лунника, если хочешь…
Еще бы он не хотел. Магия альвов, их целительство и их кухня плотно завязаны на множество редких растений, добыть которые в необходимом количестве не так просто даже для людей древней крови и даже здесь – на крайнем востоке хребта Подковы.
– Над лесами северного Чеана летает орел необыкновенной красоты…
– Это старая новость, - покачал головой старик. – Я слышал эту сказку еще лет тридцать назад. Черный с серебром ер, не правда ли?
– Нет, - возразил охотник, - это новая сказка, старик, и она стоит корня или двух, потому что орлов теперь тоже два.
– Новая птица? – нахмурился старик, чувствуя, как сжимает сердце от жестокой тоски.
– Новая, - подтвердил альв. – Рыжевато-красный орор, видал таких?
– Не привелось, - выдохнул сквозь зубы старик. – Так что там с Чеаном? Просто птица или еще что случилось?
– Тринадцать лун назад в Чеане появилась наследная принцесса Чеана Чара, три луны назад Сапфировая корона перешла к ней, и она стала княгиней Чеан[3].
"Чара Ланцан… Возможно ли?"
Но почему бы и нет?! Следовало лишь восхититься упорством Карлы и… великой изобретательностью богов, придержавших такую новость до самого последнего часа. Ведь старик уже прожил жизнь. Дни его были на исходе, и получалось, что он уйдет в вечность, так и не искупив вины, многих вин, среди которых вина перед Калли[4] была не первой, да и не самой тяжкой. Но все-таки Боги сочли возможным напомнить ему о неискупленных грехах, и именно тогда, когда ничего уже с этим не поделаешь.
"Изобретательно и жестоко".
Но Боги не ведают снисхождения, да и он, положа руку на сердце, не заслужил ни прощения, ни пощады.
"Прости, Торах! И ты, Карла, прости! Но что сделано, того не вернуть!"
– Торг состоялся, - сказал старик вслух и, вытащив из кармана куртки, передал альву еще один маленький сверток. – Здесь три корня. Сегодня ты стал очень богатым альвом, Кен. Гордись!
– У тебя есть что-то еще? – нахмурился альв.
– А у тебя найдется, чем заплатить? – остро глянул на охотника старик.
– Да, - ответил после короткой паузы альв, - у меня есть кое-что для тебя, Старик.
"Вот даже как? Что-то, что ты не хотел мне сказать, но скажешь за известную плату. И что бы это могло быть?"
– Что ж, у меня есть Красный терн…
В былые времена за один лишь листик Красного Терна отец Кена отдал бы два десятка изумрудов и счел бы торг огромной удачей. Но, увы, ни золото, ни драгоценные камни на Ту Сторону с собой не возьмешь, а на Этой Стороне они были старику без надобности, даже если остался где-то там, в неведомых далях смутного прошлого какой-нибудь никчемный наследник имени и рода. Что же касается его самого, ему поздно было начинать жизнь с начала, с золотом или без. Поздно и незачем. Так что всего лишь игра в торг.
– Тернец? – недоверчиво переспросил Кен.
– Да, - твердо ответил старик. – И постарайся, чтобы новость оказалась достойна запрошенной цены.
– Иди к Беличьему ручью, к двум соснам, - Кен говорил медленно и, словно бы, через силу, превозмогая смущавшую его самого неприязнь.
– Она будет ждать тебя там сегодня в полдень…
– Она? – переспросил старик, удивившийся отсутствию имени или прозвища.
– Я не хочу о ней говорить, - покачал головой Кен. – Не хочу и не буду, но полагаю, ты будешь рад этой встрече.
"Час от часу не легче! О чем это он? Вернее, о ком? Кого так не любят альвы, что даже не хотят произносить ее имя вслух?"
Приходилось признать, что много кого. Альвы и себя-то не слишком жалуют, а уж других…
– Выходит, ты знал, что встретишь меня этой ночью? – этот вопрос по-любому следовало уточнить, вот старик и спросил.
– Она сказала, что встречу, но не сказала когда и где…
"Фея? Рафаим? Кто?!"
– Ладно, - согласился старик, которому, на самом деле, было не жаль предложенной цены. – Тернец твой! И вот что, Кен, будь другом, когда помру, похороните меня по-людски.